Но когда дебютный альбом, Led Zeppelin, увидел свет в Штатах в начале 1969 года, ситуация ничуть не улучшилась. Фактически, главные FM-радиостанции по всей Америке получили свои промо-экземпляры и во всю их крутили. Atlantic выпустила также и семидюймовые диски с самыми длинными треками альбома — «Babe, I'm Gonna Leave You» и «Dazed and Confused».
И хотя диск-жокеям понравилось то, что они услышали — они много говорили о вибрациях, оригинальности и сырой энергии альбома — пресса была беспощадна. Некоторые критики настаивали, что Led Zeppelin были не больше, чем копией группы Джеффа Бека, которые также вышли из Yardbirds, но с Беком и Стюартом во главе.
В журнале Rolling Stone Джон Мендельсон разделал альбом под орех, песню за песней: «Популярная формула новой эры таких успешных британских блюзменов как Cream и Джон Мейолл на мой взгляд такова: добавьте к отличному гитаристу, который после ухода из Yardbirds или от Джона Мейолла, превратился в мелкого музыкального божка компетентную ритм-секцию и симпатичного вокалиста, имитирующего манеру чёрных. Последняя из подобных английских групп предлагает не больше, чем их брат-близнец, Jeff Beck Group, но уже нет так хороша, чем три месяца назад».
Опа!
Несмотря на подобные атаки, на продажах альбома это никак не сказалось. Пластинка поднималась в чартах быстро, и когда это произошло, та же враждебная пресса начала гоняться за группой для интервью. Им вдруг приспичило поместить цеппелинов на первые полосы, создавая шум по самому мелкому поводу. Но в группе никто не горел желанием высиживать до конца все интервью.
— Это глупо, — заметил Джимми, — Если они собираются махать шашками в нашу сторону, какое нам тогда до них дело? Скажи им, что мы заняты. Скажи что-нибудь.
Питер старался быть выше и не парился по этому поводу. Пока группа зализывала раны от когтей прессы, он просчитывал следующие шаги группы. Несмотря на вопли о коммерциализации, несмотря на энтузиазм публики, первый тур по США смог только окупить расходы. Когда мы прилетели домой и посчитали цифры, я был весьма удивлён.
Питер сидел и просматривал счета:
— Самолёты… аренда авто… отели… еда… обслуживание аппаратуры… зарплата. Всё, что мы заработали, ушло до того, как мы вернулись домой.
Но Питер не был расстроен. По реакции групп типа Iron Butterfly он понимал, что карьера Zeppelin развивается стремительно. И не беспокоился о деньгах. Вскоре всё изменится до неузнаваемости, говорил он мне.
Никто из нас не зарабатывал больших денег в те дни. Мне платили всего лишь сто долларов в неделю. Роберт с Бонзо получали столько же — чистая зарплата, которую они отсылали домой жёнам и детям в дополнение к авансу от звукозаписывающей компании. Чек от Atlantic явился своеобразной финансовой подушкой безопасности, то, к чему они ещё не привыкли. Когда группа только-только образовалась, Бонзо так нуждался в деньгах, что попросил Питера: «Давай я поведу грузовик с аппаратурой за дополнительную плату… например, пятьдесят фунтов в неделю?»
Джимми и Джон Пол не получили ничего за первый тур. Группа была их инвестицией, и они предвидели колоссальные дивиденды в будущем. Как и Питер они хорошо знали бизнес и понимали, что команда взлетит подобно космическому кораблю — по крайней мере, если не у критиков, то у фанатов.
Джимми был нацелен сохранить доходы там, где им было место — внутри группы. Он рассказывал множество страшных историй — байки, которые приводили его в гнев только при воспоминании о них — о том, как его обдирали в прошлом, даже в Yardbirds.
— Как-то раз Yardbirds гастролировали со Стоунз по США, сразу после того, как мы появились в фильме Антониони «Blow-Up». Мы находились на самом пике популярности. Но после пяти недель гастролей, знаешь сколько получал каждый участник Yardbirds? Сто двадцать фунтов! И всё, бля!
— А кто забирал остальные деньги, которые вы зарабатывали? — спросил я.
— Чёрт его знает? Но точно не мы!
Обычная история среди рок-музыкантов. Команды могут привлекать платежеспособных покупателей, на их стенах висят золотые диски, но счета их пусты.
У Питера и Джимми возникли особые отношения, в которых, судя по всему, подобных проблем не предвиделось. Когда Питер стал менеджером Yardbirds в непростые для тех времена, Джимми увидел, что тот действительно заботится о музыкантах, а не о себе. Питер был честным человеком, что в музыкальном бизнесе дело неслыханное. В Led Zeppelin Питер был пятым членом группы. Если я решал вопросы на гастролях, Питер неусыпно следил за деловой частью жизни команда. Его философия была проста: так как группа привлекает фэнов в концертные залы, необходимо получить финансовое вознаграждение. Весьма редкое и необычное отношение.
Джимми так привык к тому, что деньги быстро исчезают из поля зрения, что даже в счастливые дни существования группы не мог преодолеть своей бережливости. Как-то мы попали в один пабов Лондона и пили с группой Liverpool Scene. Они прикалывались над его отношением к деньгам. Кто-то из них придумал Джимми кличку «Свинцовый бумажник», и она к нему пристала.
После тура по Штатам телефон в офисе Питера разрывался бесконечно. Американские промоутеры забросали предложениями о концертах — резкий контраст к тому, что происходило в Англии. Дома к группе проявляли очень вялый интерес. Первый альбом будет выпущен только в марте, и ажиотажа совсем не наблюдалось.
Промоутеры из США страстно желали нас видеть, а их крупнейшие английские коллеги — нет. Один промоутер из Лондона прямо так и сказал по телефону: «Питер, в Англии новая группа появляется каждую секунду. Так что, зачем нам ещё одна?»
Такие замечания были болезненными. Но на каком-то уровне Джимми и остальные понимали, что происходит. После того, как дебютный альбом появился в Англии, группа собралась в офисе Питера, где Джимми так прокомментировал происходящее:
— В США FM-станции хотят играть длинные композиции в нашем стиле. Но английское радио до сих пор привержено синглам, поэтому нам труднее получить место в эфире. И с этим фактором нам придётся мириться.
И тем не менее им очень хотелось признания дома. Хотя они об этом особо не говорили, их обижал холодный приём в Англии.
Чтобы привлечь слушателей, группа предприняла британский тур в марте 1969-го, ограничившись единичными выступлениями в маленьких клубах — Marquee и Fishmonger's Hall в Лондоне, Mother's в Бирмингеме, Cook's Ferry Inn в Манчестере и Klook's Kleek в Эдмонтоне. Маленькие клубы стесняли, в них вмещалось не больше трехсот-четырёхсот человек. В некоторых не было даже гримёрок. Гонорары тоже были маленькими — шестьдесят фунтов, что приблизительно составляло шестьдесят процентов от общей суммы доходов. Иногда им удавалось получить аж сто сорок фунтов.
