Ознакомительная версия.
– Ну, и если мы примем тебя в йешиву, в каком классе ты бы пожелал учиться?
– В Корсуне я учился в самом старшем классе – в третьем.
– А у нас, значит, будешь в пятом? – и все трое расхохотались.
– Ты действительно знаешь, – подытожил р. Элиэзер, – где упоминаются эти изречения, но совсем не понимаешь их смысла! Те раввины, которые написали тебе рекомендательные письма, – просто невежи, их бы мы не приняли даже в первый класс йешивы, но тебя мы все же, наверное, в этот класс зачислим!
Потом еще добавил:
– В подобных случаях наши юноши указывают на следующий пассаж из книги Иова: «Бог знает путь ее, и Он ведает место ее…» (Иов 28:23).
Через несколько минут нам было объявлено, что я и мой двоюродный брат приняты в первый класс йешивы, вопрос о зачислении старшего брата отложен для вторичного рассмотрения после Песаха, поскольку он не подал заявления…
У нас с двоюродным братом, правда, тоже не были поданы заявления, но мы привезли рекомендательные письма от посланцев йешивы, поэтому нас решили зачислить; у брата же такой рекомендации не было…
Постановление глав йешивы нас сильно огорчило и вызвало также определенную реакцию в городе. Йешива размещалась внутри большой синагоги (новое здание синагоги уже почти построили). Слух о нас быстро распространился, и р. Эфраим – кузнец, очень чуткий и добросердечный человек, ежедневно проводивший урок Талмуда с домовладельцами, проникся судьбой моего брата, предоставил ему комнату в своем доме и стал просить за него у р. Элиэзера Гордона. Я тоже ходил к р. Шимону и р. Йосефу-Лейбу и жаловался на несправедливость, допущенную по отношению к брату, – но все без толку. Брата так и не приняли в йешиву до конца зимы. Из кассы йешивы мне выделили ежемесячную помощь – два рубля (это была большая сумма!), а «товарищество взаимопомощи» учеников йешивы добавило еще семьдесят копеек в месяц. По субботам нас с братом приглашал к себе р. Эфраим, и у него в гостях мы ощущали тепло, уют и дружескую поддержку. Мои визиты к р. Шимону и р. Йосефу-Лейбу по поводу брата определили мое отношение к каждому из них и, видимо, также и отношение каждого из них ко мне. Р. Шимон принял меня доброжелательно, сказал, что очень рад моему приходу; он даже просил надзирателя передать мне, чтобы я пришел. Он хотел мне сказать, что я до сегодняшнего дня, безусловно, изучал Талмуд очень поверхностно и не углублялся как следует в талмудические проблемы. Хотя, конечно, нельзя относиться с пренебрежением к той системе обучения, благодаря которой я достиг такой эрудиции. Он посоветовал мне не забрасывать совсем мой собственный метод, а, применяя его, выучить еще один трактат. В йешиве сейчас изучают трактат «Йевамот» – мне нужно постараться изучить его так, как учат здесь, в Тельши, и быть внимательным на занятиях. Р. Шимон попросил Нахума из Млат (Нахума, а не его брата Шмуэля), ученика четвертого класса, который вот-вот должен был перейти в пятый, помогать нам в учебе и в изучении книг, если появится такая необходимость, и время от времени рассказывать ему, р. Шимону, о том, как продвигается учеба. Если мне будет нужно, я могу приходить к р. Шимону каждую пятницу после обеда. В любом случае мне следует прийти через месяц. Он советует мне самостоятельно изучать трактат «Гитин»{204} («ты ведь уже изучил „Ктубот“?»). Он очень ценит мою преданность Торе, которую мне следует оберегать. Это прекрасное и важное качество. «И один из способов сохранить его – это учиться самостоятельно, для себя, когда тебе не нужно сдавать экзамены и нет надобности ни перед кем отчитываться». Р. Шимон выказывал мне свое дружеское расположение (он даже жену свою, Лею, просил поить меня чаем со смородиновым вареньем), чтобы подбодрить меня после экзамена и чтобы я не переживал из-за отношения к нам; как мне уже потом рассказали ученики, он очень огорчался, видя, как я воспринимаю это, сам же он все видел иначе.
Очень-очень медленно я осваивал тельшайскую систему, прежде всего, на уроках р. Йосефа-Лейба и р. Шимона. Благодаря им я впервые стал понимать правовую часть Талмуда. Особенно повлиял на меня р. Шимон. Деталь за деталью он обнажал ядро талмудической проблемы, определял его и в конце устанавливал правило, а затем, в свете этого правила, опять проверял детали, в свете каждой детали перепроверял обсуждение всей проблемы, и все представало в новом свете – было в этом потрясающее искусство построения мысли. Его определения поражали отточенностью и четкостью, и в них всегда содержались указания к дальнейшему пути. На каждом уроке мне открывались все новые и новые горизонты. За те два года, что я проучился в йешиве, я не только ни разу не пропустил урока р. Шимона, но регулярно приходил к нему в гости поговорить о «нововведениях» мудрецов и задать интересующие меня вопросы. Конечно, он время от времени делал мне замечания, если я неверно понимал его объяснения или делал из его рассуждений неверный вывод относительно общего смысла вопроса. Но чаще всего он лишь выслушивал меня с улыбкой, потом комментировал и задавал вопросы, причем не всегда по тем дисциплинам, которые он преподавал. И самым счастливым за время учебы в тельшайской йешиве для меня был тот день, когда Нахум из Млат поведал мне о том, что р. Шимон с большим одобрением обо мне отозвался, что он очень ценит мою способность воспринимать и запоминать новый материал и внимательно прислушиваться к мнению других людей – то, чему он обучал нас. Это был действительно счастливый день. И не только потому, что р. Шимон был для меня большим авторитетом, но и потому, что похожим образом обо мне отзывался р. Элиэзер (Арлозоров) из Рамен; эти отзывы впоследствии стали поводом для насмешек со стороны глав йешивы, р. Элиэзера Гордона и р. Йосефа-Лейба Блоха.
Сама учеба в Тельши произвела на меня незабываемое впечатление: длинный и просторный зал, где в четыре ряда длинной вереницей стояли скамьи, а перед каждой скамьей – парта. И ни одного свободного места. Триста пятьдесят юношей ревностно учатся, и их голоса заполняют все пространство зала… По узким проходам между скамьями вдоль всего зала прогуливается, склонив голову чуть набок, наш наставник р. Лейб Хасман. Он то и дело кидает взгляд то на одного ученика, то на другого, подходя к тем, кто перешел к чтению нового трактата. И так каждый день – с самого раннего утра до позднего вечера. И мой голос, самого юного из всех, вливается в этот общий хор…
Мне было жаль моего брата, которого не зачислили в йешиву. Я внутренне восставал против подобных порядков. «Ребе уважает богатых». Я чувствовал, что в отношении брата была допущена несправедливость. И еще сильнее это, разумеется, ощущал он сам. Он не присутствовал на занятиях и всю зиму самостоятельно занимался в синагоге. На мне лежала обязанность рассказывать ему об изучавшихся на уроках нововведениях и талмудических проблемах, чтобы он перенял «тельшайский» способ учебы еще до того, как сможет к нам присоединиться. Именно для того, чтобы усвоить этот «способ», мы стали изучать книгу «Кцот ха-хошен»{205}. На этом, собственно, настоял мой брат. Книга была дорогая, брату удалось заполучить ее на время, и он решил целиком переписать ее своим красивым почерком. Лишь после продолжительных препирательств брат согласился со мной, что вначале мы изучим каждый отрывок и его обсуждение, а потом решим, стоит переписывать книгу или нет. Этой системы мы придерживались в течение всех двух лет нашего пребывания в Тельши. Изо дня в день мы изучали «Кцот ха-хошен», «Нетивот хамишпат»{206}(р. Яакова из Лешно), нововведения р. Акивы Эйгера{207} и еще ряд текстов. В ходе чтения мы выясняли, какие тексты имеет смысл переписывать, и брат принимался за работу. Так нам удалось создать «эклектическую систему» прочтения нововведений «тельшайским способом», которая получила известность в кругу наших друзей. Мне вспоминается, что однажды мы вставили отрывок из «Хевель Яаков»{208} р. Абы-Яакова ха-Кохена Борухова{209}, векшенского раввина (отца писателя А.-М. Беркияху{210} и д-ра М. Беркияху{211}). В отрывке обсуждалась проблема человеческого «я» в контексте вопроса о собственности. Автор доказывал, что в грамматических формах «моя рука», «моя нога», «моя душа» человеческое «я» находит свое выражение как самостоятельная сущность… Мы использовали не только тексты позднейших авторов – мы брали также отрывки из труда «Шев шматата»{212}, который был написан автором «Кцот ха-хошен», и из «нововведений» Рашбы{213} и Ритбы{214}. Брат на протяжении долгих лет старался сохранить свой экземпляр, написанный красивым почерком, который был для него источником гордости и вдохновения, подвигавшим его на дальнейшее изучение Талмуда…
Ознакомительная версия.
