— Так ты сраный оксфордский академик? Хренов мозг этой гребаной шайки сумасшедших из Кабула. Колдун валлийский. Ты из Оксфорда? А не из английской разведки часом? Не за Кидом ли приехал? А кому ты продаешь свою наркоту-то? Другим гребаным академикам и всему этому хипповскому быдлу? Ты что, ходишь со своей сраной сумкой на пляж в Брайтоне или в Гайд-парк? Я знаком с людьми, которые могут продать дурь в Брайтоне. Ты ведь знаешь Виверсов? Или Ники Хугстраттена? Ну должен же ты его знать, Христа ради?
— Я слышал о них, и только.
Виверсы были самым известным преступным кланом Брайтона. Их капо (крестного отца) Джеймса Виверса приговорили к смертной казни за убийство и похищение человека, но отсрочили смертный приговор. Этот клан косо смотрел на ловкачей, поддавшихся искушению торговать мягкими наркотиками. Миллионер Ник Хугстраттен владел доходными домами в трущобах Брайтона, а его управляющие без конца выселяли оттуда обнищавших обкуренных хиппи.
— Я мог бы продавать для тебя гашиш. Здесь, в Ирландии. В Дублине две недели назад арестовали партию.
В Дублине и в самом деле было изъято двести граммов гашиша, и начальник полиции рассказывал об этом по телевидению как о самом большом «захвате». Я совсем не был уверен, что с Мак-Канном можно делать дела. В любом случае, ему вряд ли стоило торговать гашишем вразнос на дублинских улицах, собирая наличность и подвергаясь риску ареста.
— Джим, лучше не сбывать товар в Ирландии. Мы не хотим, чтобы копы думали, что в их страну ввозят наркотики. Как только гашиш будет у тебя, передашь его мне. Я на пароме довезу его до Уэльса, оттуда в Лондон и продам. Через пару дней вернусь на пароме обратно с деньгами, если ты хочешь встретиться здесь.
— Я хочу, чтобы мои деньги переводили в Амстердам.
— Договорились, Джим.
— Ты можешь достать мне оружие и привезти сюда на сраном валлийском пароме? Это помогло бы мне решить вопросы. А как насчет порнофильмов? Привези все, что сможешь.
— Да, Джим, запросто.
Включили проигрыватель, и кое-кто из выпивох пустился отплясывать ирландскую джигу. Джим к ним присоединился. Я отправился в бар и купил всем выпить. Пирушка продолжалась до рассвета. Последними уходили я и Джим.
Мы шли полями, раскисшими от сырости. В нескольких метрах от нас лежало море. Сквозь просветы в пелене утреннего тумана виднелись близлежащие острова.
— Это остров Скарриф. Его покупает Джон Леннон. Наверное, мы его пропустили, пока торчали в пабе. Зато время провели на славу. Уж точно получше, чем в сраном валлийском пабе.
В рыбацком домике Грэм и Алан еще похрапывали. Джон Леннон ничем не обнаруживал своего присутствия. Джим и я выкурили несколько косяков.
— Ты знаешь, Говард, что в Ирландии запрещены презервативы? Но это ненадолго. Вот выкинем бриттов, избавимся от гребаных священников, и люди смогут трахаться, не плодя младенцев. Это англичане придумали, чтобы мы оставались бедняками. Плата за секс: трахнулся — и на тебе, ребенок. Я основываю компанию «Дюрекс новелти баллунз». Так что «Дюрексу» придется дать своим презервативам другое хреново имя, или они ничего не продадут. Слышишь? Дэн Муррэй проделал такой фокус с «Херц»20. Мы поимеем этих сраных капиталистов. Но сначала нужно достать денег. Возможно, ты мне пригодишься, Говард. Пошли купим еды. Жрать хочется до смерти.
Мы потащились обратно по сырости, на этот раз мимо сумасшедшего дома.
— Здесь мы держим оружие, — сообщил Джим. — Могли бы отсиживаться в этой норе многие месяцы.
Магазин, который мы не так давно покинули, уже открылся. Желающим подкрепиться подавали обильный завтрак, а молодой парень отпускал бакалею. В баре еще были заметны следы вчерашнего веселья, но пятеро личностей усугубляли беспорядок, прихлебывая «Гиннесс». Зазвонил телефон, и Джима позвали к трубке. Я поглазел на бакалею и сел за столик в баре.
— Кто звонил, Джон Леннон? — спросил я вернувшегося Джима.
— Нет, Грэм и Алан. Зайдут поесть. Не вздумай проболтаться, о чем мы говорили. Слышишь?
Джим заказал четыре плотных завтрака и четыре кружки «Гиннесса». Алан с Грэмом от пива отказались: слишком рано, — так что Джим и я вылакали весь «Гиннесс».
— Джим, мы сегодня возвращаемся в Лондон. Что-нибудь еще осталось обсудить?
— Нет. Я встречусь с вами через семь-десять дней. Я пошел. — С этими словами Джим поднялся, пожал нам руки и вышел из магазина.
— Ну, что вы думаете? — спросил я у Грэма и Алана.
— Забудь об этом, — сказал Алан. — Парень с катушек съехал. Вся эта чепуха про Джона Леннона. И он и понятия не имеет, где Кабул.
— А я думаю, он все сделает как надо, — возразил Грэм. — Такой человек.
На пути в Корк мы проезжали Бларни. Меня так и подмывало остановиться и поцеловать камень, чтобы обрести удачу. Грэм сказал, что нет времени. Это было то самое место, где мой прапрадедушка Патрик Маркс, он же Патрик Мак-Карти, провел молодые годы. И я до некоторой степени чувствовал себя ирландцем.
Дома меня ожидали дела. Помещение, снятое под бутик «Анны-Белинды», включало в себя жилую квартиру со всеми удобствами. Мы с Рози переезжали туда. Смоля косяки, я присматривал за ремонтом того, что было шоферским бистро. Фасад выглядел все краше, привлекая внимание университетской публики и горожан. Швейные мастерские еще утопали в опилках и стружке. Имелись отдельные помещения под офис. В одном из них работала компания по внутренней отделке помещения, которую я создал на паях со сговорчивым местным подрядчиком Робином Мурреем, главным образом для фальсификации счетов за ремонт. В те дни отмывание денег не было такой проблемой, какой стало сейчас, но все равно приходилось хитрить, если предприятие возникало как из-под земли. К чему властям знать, сколько у меня денег? Львиную долю расходов я оплатил наличными, и в счетах расходы занижались.
Сбоку к зданию пристроили еще один офис, чтобы мое хобби — коллекционирование марок — могло перерасти в филателистический бизнес. Я надумал скупать задешево под своим именем крупные партии несортированных марок и анонимно приобретать за наличные раритеты у респектабельных дилеров на Стрэнде. Из моих документов следовало бы, что редкости извлечены из общей массы после долгих и кропотливых поисков. Тогда я мог бы продавать ценные марки торговцам в провинции и придать вид законности своему бизнесу. Конечно, это было сопряжено с финансовыми потерями, но какая разница? Дом б по Глостер-стрит в Оксфорде превращался в огромную штаб-квартиру. Только большой подвал пока простаивал без дела.
Через неделю после возвращения из Ирландии позвонил Алан Меркюсон и сказал, что Мак-Канн все устроил, что он, Алан, недооценивал возможности ирландца, а тот все провернул наилучшим образом. Грэм и я должны приехать в Дублин прямо сейчас. Я представил, как Мак-Канн стоит за спиной у Алана и суфлирует с угрожающей миной.
