Виктор Ротов - И в засуху бессмертники цветут... К 80-летию писателя Анатолия Знаменского: Воспоминания

По этому поводу завязалась настоящая перепалка между автором этой гробокопательской цидульки и мной на страницах «Литературного Краснодара» и «Кубанских новостей». Причем первая публикация критика «Красных дней» прошла под псевдонимом, как и принято у этой трусливой публики. Но по тону и манере нетрудно было установить автора. И свой «ответ» я уже адресовал конкретно ему, чьи уши торчали в этой гнусности. В ответ последовал вообще провокационный вопль. Уже за подписью конкретного лица. Не буду называть его имени. Сей апологет идей Троцкого (Бронштейна) ни с того ни с сего задался вопросом: «…Может, Ротов встанет в защиту и Сталина?». На что я ему ответил: «Будете наглеть и дальше, можете породить второго, третьего, пятого, десятого Сталина. И так будет до тех пор, пока не угомонитесь со своими претензиями на всемирное господство». После этого «полемист» из «Литературного Краснодара» заткнулся.

А теперь несколько слов о том, что же так раздражает троцкистов в романе А. Знаменского «Красные дни»? Что может раздражать эту публику? Все то же: правда. Особенно, когда эта правда припирает их к стенке. Правда «Красных дней» достала их до печенок. Посыплю и я «соль на рану»: процитирую некоторые места из письма сына Ф. К. Миронова. Оно датировано 4 января 1984 года.

«Незадолго до своей смерти в Москве, — пишет сын Ф. К. Миронова, — Н. В. Суетенкова, вторая жена отца, писала мне: «…Я знаю, так как жила вместе с Вашим отцом, что между ним и Владимиром Ильичем (Лениным) велась переписка, и Филипп Кузьмич часто рассказывал мне о встречах с Лениным до и после саранских событий. Он восхищался Лениным. И теперь, когда прошли десятилетия, я вижу, что многие черты характера Ильича, которые он отмечал в нем, были присущи ему самому, как то: любовь к правде, гуманность, непримиримость к врагам народа, пренебрежение к личным благам и т. п. Ленин для Филиппа Кузьмича был высшим эталоном человеческой мудрости и морали.

Вы знаете, что 30 марта 1921 года Филипп Кузьмич написал из Бутырки большое письмо в адрес Калинина, Ленина, Каменева, Троцкого с просьбой вмешаться в его судьбу и выяснить причину его заключения в бутырскую крепость, поскольку он не признает за собой никакой вины перед партией и Советским государством; ускорить его освобождение.

Однако это письмо, как и другие, написанные раньше, в руки адресатов не попало и было перехвачено троцкистами в Москве. Точно так же не попала в руки Ленина и телеграмма Фрунзе, в которой он просил его разобраться в деле Миронова, имевшего на Южном фронте «исключительные заслуги в разгроме Врангеля». (Написано по оригиналу).

Я начал цитирование статьи А. Ф. Миронова, сына командарма, с письма Н. В. Суетенковой, второй жены Ф. К. Миронова. Сделал это преднамеренно. Потому что она упоминает о неких «саранских событиях».

Дело в том, что именно с Саранска начались беды Ф. К. Миронова, откуда он «самовольно» выступил с частями Донкорпуса на фронт. Я подчеркнул слово «фронт», потому что фронт — это не тыл, где устраивают себе передышку — отдых войска. Мало того, именно это его выступление выровняло и стабилизировало обстановку на фронте. И было продиктовано необходимостью боевого маневра, а не стремлением «расслабиться на зимних квартирах». Вот за это он и попадает под так называемый Балашовский процесс (трибунал). Обвинителем на этом процессе выступал Ивар Смилга, единомышленник Троцкого (Бронштейна). Под диктовку Льва Давыдовича, которую тот слал шифрованными телеграммами.

Обвиняя Миронова во всех смертных грехах, Троцкий и иже с ним, в лице Миронова, по сути дела, обвиняли все казачество. Результат: смертный приговор ему и еще десяти его подчиненным из комсостава корпуса. За нарушение, якобы, воинской дисциплины. А на самом деле за то, что Ф. К. Миронов своим выступлением из Саранска предотвратил предательство «иудушки» Троцкого.

«7 октября 1919 года, — пишет А. Ф. Миронов, — был вынесен смертный приговор, и во дворе тюрьмы вырыта общая могила, поскольку приговор должен был быть приведен в исполнение в течение 24 часов. Спас Миронова и других его товарищей от расправы Троцкого В. И. Ленин, внимательно следивший за ходом

Балашовского процесса и не веривший в вину Миронова. Получив известие о приговоре, Ленин того же дня, 7 октября, созывает срочное собрание Политбюро ЦК РКП(б), которое выносит решение о помиловании Миронова и других осужденных товарищей.

Смилга тотчас «перестраивается»: уже восьмого октября он делает заявление о том, что ВЦИК помиловал Миронова и его товарищей по ходатайству… трибунала».

Объективности и справедливости ради Ленин дает указание Дзержинскому и секретарю Совнаркома Сцепинской собрать все материалы о «Саранском мятеже» Миронова и Балашовского процесса над ним и товарищами; и сделать по этому вопросу подробный доклад на Политбюро ЦК РКП(б). Вопрос о Миронове обсуждался на трех заседаниях Политбюро 7, 23, 26 октября 1919 года. Докладчиком при участии Ленина выступал Дзержинский. О решении заседания Политбюро черным по белому записано в хронике о Ленине: «23 октября 1919 г. Ленин участвует в заседании Политбюро ЦК РКП(б)… При обсуждении пункта «4» повестки дня о бывшем командире Донского кавалерийского корпуса Ф. К. Миронове принимается решение об освобождении его и товарищей, осужденных по делу Миронова, от всякого наказания. Ленин голосует за предложение ввести его в члены Донисполкома Советов». (В. И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 7. С. 594).

«На этом же заседании Политбюро, — пишет далее А. Ф. Миронов, — только что опальный комкорпуса был принят в кандидаты партии. Вчерашний «мятежник» и «враг партии» был удостоен высочайшей чести: за его прием в партию голосовали: Ленин, Дзержинский, Крестинский. Калинин воздержался, а отсутствующий Троцкий телеграфно выразил свое согласие о приеме. (Подлинное лицо лицемера).

Когда Врангель одержал ряд побед над 13–й красной армией и 2–й Конной, неугомонный Миронов пишет заявление, в котором

просит послать его против Врангеля. «С одобрения Ленина он был назначен командующим 2–й Конной армией, которой до этого командовал Городовиков. Миронов провел ряд реорганизаций в армии и, войдя в боевое соприкосновение с Врангелем на правом берегу Днепра, разгромил пять его отборных дивизий, захватив огромные военные трофеи». Вот поэтому Фрунзе сказал о Миронове, что тот оказал «неоценимую услугу в разгроме Врангеля».

Несмотря на провал балашовского судилища над Мироновым и его товарищами, Троцкий (Бронштейн) и его сподвижники Склянский и Белобородов продолжали плести интриги против выдающегося командарма. А когда Миронов выехал в Москву за новым назначением, его арестовали и посадили в Бутырскую тюрьму.