Долгорукова «была изумительно одарена, совершенно бегло, с редким совершенством говорила на пяти или шести языках, много читала, была очень образованна и умела пользоваться тонкостью своего ума без малейшей тени педантизма или надуманности, жонглируя мыслями и особенно парадоксами с легкой грацией фокусника». Александра не слыла классической красавицей, однако при желании умела нравиться.
Описывая ее, Тютчева отмечала: «На первый взгляд эта девушка, высокого роста, худая, развинченная, несколько сутуловатая, со свинцово-бледным лицом, бесцветными и стеклянными глазами, смотревшими из-под тяжелых век, производила впечатление отталкивающего безобразия. Но как только она оживлялась под влиянием разговора, танцев или игры, во всем ее существе происходило полнейшее превращение. Гибкий стан выпрямлялся, движения округлялись и приобретали великолепную, чисто кошачью грацию молодого тигра, лицо вспыхивало нежным румянцем, взгляд и улыбка приобретали тысячу нежных чар, лукавых и вкрадчивых. Все ее существо проникалось неуловимым и поистине таинственным обаянием, которое подчиняло себе не только мужчин, но и женщин, как ни мало чувствительны они, вообще говоря, к красоте лиц своего пола».
Характер Долгоруковой представлялся ей как «один из самых сложных и самых непонятных характеров, какие мне пришлось встретить в течение всей моей жизни». Высокомерная, молчаливая и мрачная, пренебрегавшая всеми житейскими отношениями, надменная, капризная и своевольная, она умела там, где хотела нравиться, с неотразимым воодушевлением пускать в ход всю вкрадчивость своей гибкой натуры, всю игру самого тонкого ума, полного колкости и иронии.
Вскоре она стала объектом внимания цесаревича Александра Николаевича. Достоверных сведений о романе княжны и будущего императора не имеется.
Конечно, княжна не отказывала себе в удовольствии слегка пококетничать с великим князем, и об этом много говорили при дворе. В этой игре было много ребячества, а может быть, и желание подразнить и скандализировать лиц, недоброжелательный надзор которых чувствовала над собой княжна Александра. Впрочем, она никогда не следовала общественному мнению и готова была забыть о нем для того, чтобы делать так, как она считает нужным. В этом, без сомнения, была особенность княжны. Во всяком случае, и по своим качествам, и по своим недостаткам это была фигура незаурядная; в гордой и вкрадчивой пленительности ее, по существу, жесткой и властной натуры было что-то хищное, напоминающее не кошку с ее мелким коварством, а скорее тигра, горделивого и царственного. Люди чувствовали в ней какую-то замкнутость, заставившую и меня быть сдержанной. Она испытывала или, по крайней мере, высказывала страстную привязанность к цесаревне: и не было оснований подозревать ее в неискренности.
Когда же Княжну Александру стали сравнивать с ее родственницей Екатериной, в защиту девушки выступил граф Шереметев: «Известно ее положение при дворе, хотя оно было не совсем таково, каким многие считали. Это – не княгиня Юрьевская, и сравнение невозможно. Умная, вкрадчивая, проницательная и властная, она владела волею и сердцем Самодержца, но не в ущерб приличию и порядочности. Она – фрейлина большого двора и из публики нередко составляет обычную партию Государя».
Александрина, как называли Александру при дворе, очень часто бывала в свете, она очень хороша и пользуется большим успехом. Ее образ стал модным!
Однако при дворе Александрину, носившую прозвище «Знатная дама» не любили. Анна Тютчева считала, что виной всему характер Александины: «Я никогда не слышала, чтобы она о ком-либо дурно отзывалась, но черт от этого ничего не терял: в изумительной степени владела она искусством коварства, и величайшим для нее наслаждением было уязвлять собеседника жалом своих сарказмов, не давая ему возможности защищать себя из страха попасть в смешное положение. Понятно, что ее не любили».
Впрочем, были версии и о том, какие непростые отношения были в императорской семье.
В дневнике великого князя Константина Николаевича в 1859 году имеется запись: «30 октября… вечером в Арсенале маленькая французская пьеса „La ligne droite“ (Прямая линия). Играли Фредро, Голицын и несносная Долгорукова». 22 ноября того же года он пишет: «Успели до обеда немного прокатиться. В это время у Орловских ворот встретили Сашу верхом, а вслед за тем Александру Сергеевну Долгорукову, также верхом, совершенно одну. Заключение из этого нетрудно. Больно».
В 1862 году отношения прекратились, вскоре Александра Сергеевна вышла замуж.
Наконец фаворитка получила «полную отставку», и придворные получили удовольствие посмаковать этот факт, когда развенчанная любовница явилась в дворцовую церковь с распухшими, красными глазами. Во время службы она глотала слезы, а все, кто за день до этого пресмыкался перед ней, теперь держались поодаль от несчастной…
Впрочем, император был достаточно добр, чтобы устроить ей брак с Петром Альбединским, о котором сенатор Феоктистов писал: «Альбединский, как громадное большинство гвардейских офицеров николаевского времени, провел молодость в кутежах и светских развлечениях, он был очень умен и даже образован, если под образованием понимать умение превосходно говорить по-французски и по-немецки, но ни тогда, ни позднее не читал он ни одной серьезной книги на этих языках, редко приходилось мне встречать мужчину более красивого, с такими изящными манерами – понятно, что он пользовался успехом у женщин. Между прочим, находился он в связи с известною писательницей графиней Ростопчиной и имел от нее сына. Во время Крымской компании он обратил на себя некоторое внимание под Севастополем, имя его встречалось в бюллетенях, он был даже ранен, но как кто-то зло о нем, ранен прилично, насколько ему было нужно, как выпадает на долю лишь подобных счастливцев…».
Петр Павлович Альбединский. Про Альбединского было известно также, что в 1856 году он был послан во Францию с дипломатической миссией – он должен был вручить императору Наполеону III российский орден. В ответ император наградил самого Альбединского офицерским крестом ордена Почетного легиона. Вскоре тот был вторично направлен с дипломатической миссией в Париж, но, по утверждению российского генерала и писателя Н. Залесова, столь близко сошелся с императрицей Евгенией, что император Наполеон III попросил отозвать этого дипломата из Франции. После свадьбы Петр Павлович сделал неплохую карьеру, дослужившись до генерала. У четы Альбединских было трое детей – Мария, Ольга, Александр.
Муж Александры Сергеевны умер в Варшаве в 1883 году в результате неудачной операции камнесечения. После смерти мужа, она получила пенсию, а в мае 1896 года, во время коронации императора Николая II, получила придворное звание стас-дамы и награждена орденом Святой Екатерины 2-й степени.
