Таким образом, догматы воскресения из мертвых и вознесения Господня были установлены в первые моменты возникновения христианской общины, когда апостолы, по возвращении из Галилеи, собрались опять в Иерусалиме. Все верующие были глубоко убеждены, что Иисус восторжествовал над смертью и, подобно Моисею и Илии, окруженный божественным ореолом, вознесся на небо, где будет восседать одесную Бога-Отца до тех пор, пока не настанет уже близкий день исполнения всех предсказаний относительно Мессии.
…………………………………………..
В данном случае чувство веры восторжествовало над всеми материальными препятствиями и чудо стало несомненным фактом, не возбуждающим никаких недоразумений и споров. Первые последователи Иисуса были так неразрывно связаны великими надеждами, воспоминаниями и любовью, что совершенно позабыли о своем личном существовании. Понятно, о праве собственности не было и речи. Имущество верующих поступало в полное распоряжение старших, заботившихся о нуждах бедняков. Эти праведники в то время и носили название нищих, или евионитов. Они поселились в одном из кварталов Иерусалима, целые часы проводили в глубоких размышлениях и общих молитвах, а по вечерам, собравшись за общей трапезой, предавались мистическим воспоминаниям. Словом, это была настоящая монастырская община, но только без иерархии. Ее невидимым главою был Иисус, а духовными отцами – ближайшие его ученики, живые свидетели его чудес и смерти, естественные истолкователи его поучений. При этом никаких принципиальных споров и борьбы за преобладание не возникало и не могло возникнуть. Воспоминание о святом учителе, проповедовавшем безграничную любовь даже к озлобленным врагам, всех сдерживало и примиряло. На внешние обряды не обращали особенного внимания. Впрочем, вступление в члены общины обязательно сопровождалось крещением согласно обычаям, перенятым отчасти у ессеев и некоторых древнееврейских сект. Практиковалась при этом и публичная исповедь. Все находились в страстном ожидании пришествия Мессии, а потому о земном никто не помышлял. Не заботились даже о том, чтобы устные предания и слова Иисуса увековечить в книгах и таким образом передать их потомству. К чему это, если дни мира сочтены?! Перед близкой кончиной остается лишь молиться. И верующие молились до полного самозабвения, громко пели, плакали и проповедовали на собраниях. Вследствие крайнего возбуждения из уст их иногда вырывались непонятные слова, которым возбужденные слушатели придавали пророческое значение. Все точно жили, не замечая ничего, в сверхъестественном мире призраков. Таинственные видения и чудесные исцеления, составлявшие в то время обычное явление, еще усиливали всеобщее возбуждение. Необходимо заметить, что первые последователи Иисуса считали себя правоверными иудеями, строго соблюдали все старые обряды и законы Моисея. В этом отношении особенно выделялся Иаков, называемый братом Господним и пользовавшийся среди верующих не меньшим влиянием, чем апостол Петр.
Казалось бы, распятие Иисуса должно было бесповоротно оттолкнуть его учеников от народа, запятнанного кровью Мессии; но тем не менее даже в этом случае они не нарушали великого завета любви и сохранили веру в торжество Израиля. По их понятиям, только еврейский народ, избранный самим Иеговой, является носителем вечной правды, а потому Мессия, сошедший на землю для того, чтобы основать царство Божие, есть истинный еврейский национальный вождь. Слова Иисуса о том, что он принес правду и спасение всем верующим в слово Божие без различия их происхождения, не были как следует услышаны и поняты. Зато последователи его, сумевшие соединить проповедь всеобщего братства и любви с крайним патриотизмом, очень часто повторяли слова своего учителя, что он пришел не для того, чтобы разрушить старый закон, и ревностно стремились сохранить все связи с иудейством, поставив себя в положение новой еврейской секты. О распространении своих верований за пределами Палестины они нисколько не заботились. По их убеждению, весь языческий мир, ненавистный Рим, Греция, Египет, – все эти нечестивые народы и правительства, не признающие единого истинного Бога, заранее обречены на гибель. Один лишь избранный народ будет спасен Мессией в день страшного, но справедливого суда. Напрасно было бы призывать язычников к спасению в истинной вере; погрязшие в грехах и заблуждениях, они не в состоянии постигнуть учения Иисуса. Таким образом, лишенное своего общечеловеческого характера учение это распространялось на первых порах почти исключительно в пределах Палестины и проникло в Дамаск, Александрию, Антиохию и некоторые крупные города Востока лишь благодаря иудействующим, то есть таким иноплеменникам, которые, в поисках за истиной приняв первоначально иудейскую, а затем и христианскую веру, по возвращении на родину стали ревностными распространителями его.
Но для того чтобы христианство освободилось от искажений, внесенных в него духом слепого патриотизма, и овладело древним миром, потребовалось еще немало упорного труда и великих жертв. Пока последователи Иисуса представляли замкнутую религиозную общину, чернь и фарисеи терпели их; но такое положение, несмотря на всю уступчивость и смирение христиан, не могло сохраняться. Вскоре один из самых ревностных и смелых проповедников нового учения, св. Стефан, был приговорен к смертной казни и побит камнями за то, что открыто говорил народу о близком возмездии за казнь Мессии, предсказывал скорое падение Иерусалима и разрушение Храма. Судьбе угодно было, чтобы среди палачей первого христианского мученика находился человек, которому христианство впоследствии оказалось особенно обязано своим распространением и безграничным торжеством. Быть может, вид пролитой за идею крови и взгляд святого мученика, обращенный к небу, где, умирая, он видел Бога-мстителя и искупителя, окруженного неземным величием, заронил первое мучительное сомнение в душу Савла, быть может, здесь следует искать начало того великого обращения преследователя в ревностного проповедника, в котором так наглядно сказалась непреодолимая сила христианства? Как бы то ни было, но мученичеством св. Стефана ознаменовался неизбежный разрыв между новым и старым законом. Стремление замкнуть христианство в узкие рамки национальной идеи потерпело полную неудачу главным образом благодаря Савлу, носившему латинизированное имя Павел и обладавшему, по-видимому, значительным по тому времени образованием. Это был именно один из тех людей идеи, одаренных непреклонной волей, которые являются вершителями судеб целых поколений и народов.
Характеристике этой замечательной личности и выяснению ее громадного значения Ренан посвятил конец второго, весь третий и часть четвертого томов своей «Истории христианства». Особенно сцена обращения Павла описана у Ренана в высшей степени художественно и правдиво. Без сомнения, такой развитой и нервный человек должен был испытывать по временам мучительные угрызения совести вследствие своего участия в преследовании безответных и кротких последователей Иисуса. Беззаветная их вера могла тронуть сердце и не такого верующего человека, как Павел, могла заставить его усомниться в правоте дела, которое приходилось отстаивать путем грубого насилия. Но в подобных случаях преследователи и палачи обыкновенно стараются заглушить голос совести и найти забвение в новых преступлениях. И Павел долго не сдавался, как все фанатики, проявляя болезненное упрямство в преследовании заранее намеченной цели. Вся его энергия проистекала исключительно из области духа, а телом он был немощен: его терзала какая-то таинственная болезнь. Он сам сравнивал эту болезнь с острым лезвием, которым Бог исполосовал его жалкое тело. И вот этот великий фанатик и страдалец, заручившись разрешением еврейского первосвященника преследовать христиан за пределами Иерусалима, спешил в Дамаск, чтобы нанести кровавый удар едва возникшей там христианской общине. Вдали, в сиянии знойного дня, он уже видел стены и крыши городских домов, в которых скрывались намеченные им жертвы! А за ним, в лучах южного солнца, сверкали снежные вершины Ливанских и Гермонских гор. Изнемогая от жары и усталости, Павел с несколькими лишь спутниками медленно пробирался по дороге, проложенной по скатам холмов и гор, среди ореховых и оливковых рощ. Необходимо заметить, что эта местность и поныне отличается своим болотно-лихорадочным характером, причем внезапные заболевания часто сопровождаются временной потерей зрения. Возможно даже, что путники находились под гнетущим впечатлением внезапно нагрянувшей грозы. Что именно перечувствовал Павел в эту роковую минуту, – неизвестно, но он вдруг упал, точно сраженный молнией, и среди ослепительного блеска услышал голос Иисуса, говорящий ему по-еврейски: «Савл, Савл, за что преследуешь меня?» Когда видение исчезло, Павел убедился, что глаза его закрыты для внешних впечатлений. Спутники привели его в Дамаск, где он провел трое суток почти в беспамятстве, лишенный зрения, пока его не исцелил один христианин, по имени Анания. В те времена подобные исцеления посредством прикосновения к больному составляли среди верующих обычное явление
