Драматическое содержание образа Юлии в исполнении Савиной отмечали все, причем особенно сильно это проявлялось в четвертом акте, когда героиня узнает об измене Дульчина. Бурдин сообщал автору после премьеры: "Четвертый акт кончился фурором, и Савина произвела потрясающее впечатление" [14].
Дергачев приезжает к Юлии от Дульчина сказать, будто тот уехал в Петербург за деньгами. Дергачев — Сазонов стыдливо выполнял циничное поручение. Его тяготила необходимость лгать, изворачиваться перед доверчивой Юлией — Савиной.
Юлия. Очень-то дурного ничего нет?
Дергачев. Не знаю, не знаю-с. Я все сказал, что мне приказано.
Юлия. А! Вы говорили, что вам приказано? Вы говорили не то, что было, что знаете, а то, что вам приказано; значит, вы говорите неправду, вы меня обманываете?
Фразы Дергачева — Сазонова: "Я все сказал, что мне приказано"; "Как я могу ответить вам на такие вопросы!"; "Меня послали к вам, я и пришел и сказал все, что велено", — выдавали его смущение, необходимость лгать и нежелание нанести ей рану. В этой сцене Дергачев, как и Юлия, представал жертвой Дульчина.
Большого успеха добились Савина и Сазонов, играя в пьесах Островского и Н. Я. Соловьева. Интерес зрителей держался прежде всего на них. Это относится решительно ко всем четырем пьесам соавторов.
В сонный уездный городишко приезжает губернский начальник, "великий лакомка по части хорошеньких женщин", а с ним чиновник, робкий молодой человек ("Счастливый день", премьера — 14 ноября 1877 года). Цель их приезда — ревизовать почтовое ведомство, которое давно развалил невежественный почтмейстер, помешанный на чтении газет и разглагольствовании о судьбах Европы. Дело берет в свои руки расторопная супруга почтмейстера, «напустившая» миловидную дочку Настю на прибывших чиновников. Настя кружит голову обоим, размякший генерал устраивает ее брак со своим подчиненным, чтобы затем сделать се своей любовницей. Попутно и другая дочь почтмейстера выходит замуж за уездного доктора. Две свадьбы в один день — "счастливый день". Водевильные ситуации, известные характеры. Наибольший интерес представляли сцены обольщения, которые вела Настя — Савина с Ивановым Сазоновым и генералом — Варламовым.
Если попытаться соотнести действующих лиц этой пьесы с «Ревизором», то получится, что почтмейстер, незаконно обложивший побором содержателей почт с каждого хвоста лошади, — ни дать ни взять маленький городничий. Его жена та же Анна Андреевна, правда побойчее и разворотливей. Дочь — вариант Марьи Антоновны.
В исполнении Савиной Настенька не просто сорванец, каких она играла часто, здесь за так называемой наивной непосредственностью милой шалуньи житейская хватка, за кажущимся неосознанным кокетством — прозаическая вполне ясная цель. Подобные савинские образы часто характеризовали словами: грациозная, шаловливая, кокетливая плутовка. Какое мягонькое словцо плутовка. В нем слишком глубоко запрятан отрицательный смысл. Но плутовство корыстно. Не нажимая на эту сторону характера своей героини, Савина тем не менее приводила зрителей к мысли о ее житейской практичности, в которую входят и ложь, и способность скрывать свои истинные измерения. Что же касается героев Сазонова, в том числе и Иванова, о котором шла речь, то это были, как правило, скромные, робкие, наивные люди.
В несколько ином сочетании характеров их дуэт продолжался в другой пьесе А. Н. Островского и П. Я. Соловьева — "Женитьба Белугина", поставленной в бенефис Савиной в начале 1878 года. По воспоминаниям дочери Ф. А. Бурдина, роль Белугина была написана "с ориентацией" на Сазонова.
Сохранилось неопубликованное письмо Сазонова к А. Ф. Кони, относящееся к середине декабря 1877 года:
"Сегодня в 3 часа обедает у меня Островский и после обеда будет читать новую комедию "Женитьба Белугина". Если бы Вы, многоуважаемый Анатолий Федорович, согласились разделить с нами скромную трапезу, то доставили бы мне с женой большое удовольствие. Обедать кроме Островского будут только И. Ф. Горбунов и Бурдин.
Жму руку.
Уважающий Вас Н. Сазонов" [15].
Бурдин и Горбунов должны были участвовать в предстоящей премьере, первому предназначалась роль Гаврилы Белугина, второму — Сыромятова.
Зрители знакомятся с Андреем Белугиным в начале первого действия, когда он беседует со своим приятелем Агишиным, вернувшимся из столицы в белокаменную. Уже тут Сазонов рисовал Белугина цельным, честным человеком, на которого обрушилась любовь и который относится к своему чувству благоговейно. Белугин не употребляет красивых слон, коими щеголяет Агишин (обожание, святыня), он и говорит-то не всегда грамотно, но он строго осаживает приятеля, когда тот касается их отношении с Еленой. Своей духовной силой, искренностью Белугин — Сазонов с первой сцены вызывал симпатии зрителей. За его умилительной наивностью скрывался честный человек.
В первой сцене Андрея Белугина с Еленой Карминой, где он неожиданно для Елены просит ее руки, проявились многие особенности дуэта Сазонова и Савиной. Актер Александрийского театра Н. Н. Ходотов, сам впоследствии игравший Белугина, вспоминал об этой сцене через много лет: "До сих пор перед моими глазами стоит Сазонов с типичной купеческой ухваткой и русским говорком, с букетом в руках, в белых перчатках, во фраке, который, видимо, стесняет его немилосердно. И так жалко становится милого, славного Андрюшу Белугина. Он млеет, готов сквозь землю провалиться от направленных на него смеющихся обольстительных савинских глаз. О, эти глаза! Они могли довести до чертиков не одного простодушного скромного Андрюшу Белугина" [16].
В каждом последующем действии, в совместных сценах Андрея и Елены Сазонов и Савина развивали их психологически сложные отношения. И когда Белугин дает Елене семьдесят пять тысяч — "приданое-с, чтоб не сказали" — и просит принять еще подарки, Елена начинает понимать, что ее жених миллионер Белугин — добрый и чуткий человек. Очень скоро радостная возбужденность Белугина — Сазонова уступит место задумчивости и тревоге. Герой открывал в себе новые свойства души. Сдержанная робость переходила в гнев. Белугин понимает, что обмануты его самые светлые порывы.
В "Талантах и поклонниках" провинциальный трагик Ераст Громилов то и дело кричит: "Где мой Вася?" Этот сопровождающий его всюду богатый купчик "его Вася". Поизносившийся джентльмен Агишин тоже считает Белугина «своим»: "что ты за Андрюша у меня", "мой Андрюша" и т. д. Но Белугин — не громиловский Вася. Это только Агишину кажется, что Белугин «его» На самом деле Андрей Белугин человек независимый, и в любви, и в дружбе свободен от расчета. Белугин — личность не ординарная, Агишин — банальная.
