Вместе с тем Гассенди предостерегает от отождествления бесконечно малого, неделимого атома с точкой. «Атомы называются так не потому, что они являются, как обычно думают, математическими точками, которые не поддаются расчленению из-за отсутствия частей, а потому, что, хотя они и являются тельцами, нет такой силы в природе, посредством которой они могли бы быть рассечены или разъединены» (4, т. III, стр. 466, 467). Физики в их царстве материи, в отличие от математиков в их царстве абстракции, не рассматривают атомы как неделимые, лишенные измерений — величины, длины, ширины. Абстрактному математическому понятию четко противопоставляется материальное физическое понятие. «Когда математики предполагают бесконечно делимые тела, они делают это, однако, исходя из гипотез о вещах, лишенных реального существования, как точка без частей, линия без ширины и т. п…» (письмо к Лицети от 13.1.1641). Атом реален, а математическая точка нет. Атом конкретен, точка абстрактна.
Недоступность атомов чувственному восприятию влечет за собой парадоксальную антиномию между «Физикой» и «Логикой» Гассенди. С одной стороны, все наше миропонимание возводится на основе чувственного опыта, с другой — все мироздание покоится на недоступных опыту атомах: «Атом — это нечто невидимое» (5, т. 1, стр. 151). Атомы — физические первоначала — лишь мыслимы, но недосягаемы для ощущений. «…Наши чувства не воспринимают самой материальности атомов, мы воспринимаем лишь некоторые материальные следствия, причиной которых должны быть элементы столь же материальные, как и они» (4, т. I, стр. 207). Стало быть, видимое— результат невидимого. О первоначалах бытия мы умозаключаем. Первичное в бытии не совпадает с первичным в познании.
Натурфилософия Гассенди исходит из твердого убеждения в материальном единстве природы. «Материя есть, таким образом, общая матрица, из которой происходят все тела и все их превращения и преобразования» (4, т. I, стр. 229). Категория «субстанция» отождествляется с «материей». «Мы полагаем, — утверждает Гассенди, — что в естественных телах нет ничего, кроме материи, и эта материя обладает способностью путем сложения, вычитания, преобразования всячески их трансформировать…» (4, т. I, стр. 470). Причем остовом всего мироздания, «материальным первоначалом вещей» являются атомы: «Можно, мне кажется, признать атомы материальной основой вещей, или первоматерией» (4, т. I, стр. 279).
Однако не существует «первоматерии» в смысле материи «вообще», материи «как таковой». Ее всеобщность отнюдь не исключает, а необходимо предполагает особенности ее существования. Это всегда та или иная форма существования материи. «Материя, хотя сама по себе есть некое неопределенное тело, т. е. имеет ту, а не иную форму, все же всегда обладает некоторой формой» (4, т. I, стр. 231, 232). Мало того, материя реально существует не только как особенное, но вместе с тем и как конкретный, единичный предмет. Материальное единство природы нераздельно от бесконечного многообразия материальных вещей. На одном и том же дереве нет двух совершенно одинаковых листьев; не бывает двух абсолютно тождественных зерен, капель воды. Бесчисленные разновидности слагаемых из комбинации атомов материальных вещей Гассенди уподобляет сочетанию из букв алфавита не только нескончаемого обилия слов, но и целых поэм.
Но разнообразие атомных сочетаний было бы невозможным при однообразии самих образующих эти сочетания атомов. Его возможность предполагает различие и в составных элементах. Отсюда следует, что, «хотя все атомы… представляются однообразными и одинаковой природы, они, однако, обладают некоторыми свойствами и внутренними особенностями или качествами, благодаря которым они могут между собой различаться» (5, т. 1, стр. 154). Единство и различие, всеобщее и особенное нераздельны и в самих атомах.
Каковы же по-разному присущие всем атомам, общие им и различающие их качества, лежащие в основе многообразия их вещественных сочетаний? Будучи материальными, атомы телесны, обладают плотностью, массой, а это значит протяжением не в абстрактно-геометрическом понимании, а величиной, причем различной у разных атомов при всей их «бесконечной» малости. Столь же общим и столь же различным другим свойством атомов является их форма, или фигура. Третьим таким свойством является тяжесть, вес (pondus, gravitas), имеющая особое значение и представляющая в неоэпикурейской физике особый интерес. Дело в том, что тяжесть понимается как присущее атомам тяготение, устремление (impetus), потенциальная энергия[7], как естественная, имманентная атомам тенденция.
Помимо тяготения атомам присуща и обратная тенденция — сила притяжения. Наблюдаемая нами столь наглядно в магните, эта сила в той или иной мере свойственна и другим телам. Она определяет направление, в котором осуществляется их тяготение. Земля может рассматриваться как огромный магнит. Падение тел, таким образом, является следствием, сочетающим действие двух факторов — тяготения и притяжения (магнетизма).
Таковы универсальные первичные свойства атомов, лежащие в основе как всеобщих законов физики, так и специфических различий, образуемых сочетанием атомов вещей.
Включение тяготения, устремления, в первоначала материи не дает основания, вопреки мнению Спинка (68, стр. 94), говорить о гилозоизме Гассенди, даже при различении гилозоизма и панпсихизма, против которого прямо выступал провансальский философ, отрицавший в письме к Кампанелле «душу мира». Употребляемые им образные уподобления тяготения к влечению живых существ выражают скорее обратную тенденцию — механистического сведения влечения к тяготению. Аналогия магнетического притяжения с чувственным влечением живых существ, по его словам, «не позволяет все же полагать, подобно Фалесу, душу в железе или магните» (4, т. III, стр. 493). И хотя Гассенди пользуется иногда термином «монада», его понимание атома диаметрально противоположно не только лейбницевой монадологии, но и спинозовскому панпсихизму на материалистической основе.
«Тяготение» вплотную подводит нас к главному, наряду с атомизмом и неотделимому от него, принципу всей гассендистской физики. «Тяготение» — не потенциально, а актуально, оно реально воплощено в движении универсальной и имманентной изначальной формой существования атомов и их образований. Нет неподвижных атомов. Нет материи без движения, как нет и движения без материи. В отличие от Спинозы, у Гассенди движение не бесконечный модус, а атрибут материи, присущий всякой материи и неотъемлемый от нее. Атомы «не инертны и не неподвижны, а активны и подвижны» (4, т. I, стр. 334). «Изначально подвижные атомы дают движение всем вещам и являются также источником, основой и причиной всех движений, имеющихся в природе» (4, т. I, стр. 337). И «совсем не глупо признать материю активной. Скорее нелепо считать ее инертной…» (5, т. 1, стр. 165).
