Брабантский принц полагал, что для отношений «государь — подданные» величайшее значение имело указание на брабантскую привилегию в «Вlijde Intrede» 1356 г., где, по его мнению, содержались основания его тезиса о праве на революцию. Оранский пространно защищал право на восстание в своей «Апологии». Учение борцов против королевского абсолютизма, — согласно которому вся власть передавалась в руки сословий и штатов, постепенно приобретало влияние в Нидерландах. Иоганн Нассау еще в 1578 г. считал, что король или губернатор должен избираться Генеральными штатами. Принц в 1577 г. заявил, что королю следует оказывать повиновение до тех пор, пока он уважает и защищает привилегии и свободу!
Отец отечества!
С этим почетным титулом принц вошел в историю не только временной Республики Объединенных провинций, но вообще и в историю нидерландского народного сообщества. Его сторонники стали свидетелями, как это сообщество в духе Генералитета после смерти принца распалось, и разделение, к сожалению, сохранилась, исключая небольшой перерыв (1815–1830 гг.).
Человек, который признал и отстаивал Генералитет и руководил нидерландским народом в его борьбе за свободу, защищал и воодушевлял его, заплатил за все непомерную плату. Неизвестный поэт (возможно, Марникс Сент-Альдегонде) посвятил принцу героическую песнь, родившуюся в 1572 г. в разгар жестоких сражений. О многом говорит то, что песнь «Вильгельм Нассау» с течением лет превратилась в национальный гимн Нидерландов.
Государство Нидерланды, республика или монархия, никогда больше не стало политическим сообществом, которое задумал и определил своей целью принц. Провинция Брабант, где он как первый дворянин хотел сыграть выдающуюся роль своих предков, позже отделилась от свободного нидерландского сообщества и часто даже порабощалась кальвинистскими победителями. По сути дела, в начале существования республики правящим сословиям, регентам, штатам и штатгальтерам, сыновьям и внукам принца было чуждо общее понятие толерантности, которую принц предполагал и хотел добиться. Религиозная свобода, подходящая кальвинистским победителям, означала несвободу для католического большинства жителей. Этот прискорбный факт показывает, насколько новым для того времени был «дух терпимости» Оранского.
Для политической организации Нидерландов суждения принца стали основой развития «демократических течений». Борьба за их становление потребовала многих жертв, но эти жертвы не являлись бессмысленными. Часть Нидерландов, вырвавшаяся из когтей Испании, быстро развилась в западную республику с привилегиями и свободами «современнейшего» характера и прежде всего со свободой совести, которая, возможно, была еще не абсолютной, но без принуждения и инквизиции. Народ, дворянство и горожане стали опорой нового свободного режима.
Не всегда легко понять мысли принца и проследить за ними. Уже указывалось на то, что он как аристократ придавал большое значение участию дворянской элиты в управлении страной. Оранский считал, местные «знатные сеньоры» должны привлекаться в правительство Государственным советом и орденом Золотого Руна; помогать королю и быть представителями, наместниками монаршей власти. Этот государственный метод управления Оранский поддерживал еще в начале, в 1559–1567 гг. Он открыто не одобрял действия герцога Альбы, ведь его политика преследовала цель отстранения древнего дворянства от управления страной. Принц полагал, что дворянство призвано и обязано взять на себя руководство освободительной борьбой под лозунгом «Долой чужеземную тиранию!». Несмотря на это, известно, что содействие дворянства было очень скромным. Можно считать, что более позднее резкое суждение Оранского о феодальном дворянстве родилось из этого разочарования. История отделения от «недовольных» тоже неблагоприятно повлияла на мнение о дворянстве, а события в Гронингене и Гельдерне его только усилили: дворяне слишком часто принимали сторону испанцев. Еще в 1559 г. Оранский пытался бороться с этим и способствовал росту влияния генеральных штатов. Во время восстания он расширил их полномочия. В различных оправданиях и мемуарах (1568 г.), а также в «Апологии», подробно описаны полномочия Генеральных штатов: они являлись органом власти, который осуществлял управление от имени короля. Из нее мы узнаем, кому было предоставлено право решать вопросы денежных средств, религии и войны. В тревожные годы после 1578 г. принц в своих выступлениях перед Генеральными штатами неоднократно указывал на их всестороннюю ответственность. В Гентском договоре и в некоторых манифестах этого времени зафиксирована роль Генеральных штатов во многих решениях. 24 ноября 1578 г. и 18 июля 1579 г. в своей речи он дважды разъяснил задачи Генеральных штатов, в основном, чтобы изобличить имеющиеся ненужные уступки обособленности. На переговорах относительно передачи графской власти над Голландией и Зеландией (на Утрехт это не распространилось) тоже был сделан особый упор на право вмешательства Генеральных штатов.
Оранский нес тяжелейшее бремя в виде стремления отдельных территорий самостоятельно принимать решения общим голосованием о мерах местного значения. От этого пострадали бы интересы Генеральных штатов как вышестоящего органа. Часто случалось, что принц не знал, как ему быть, поэтому он предложил передать все полномочия в руки одного лица. Когда нужно было приводить в соответствие административные решения, Оранский не боялся взять руководство в свои руки. Он стремился к централизации, кроме всего прочего, финансов и обороны страны, однако часто ему приходилось уступать чрезмерным требованиям противников объединения.
Интересно, что валлонские области, где предпочтение дворянства городским представителям оспаривалось меньше и привлечение буржуазного сословия к администрации не осуществлялось, остались в стороне от фламаноязычных провинций.
На этом фоне следует сделать выводы о личности принца. Он был непоколебимым мятежником, ясно осознававшим великую цель, которую хотел достичь — освобождение Нидерландских провинций от испанского господства. Этот человек стал борцом за свободу, ее героем. Он знал, что свобода возможна только после восстановления единства и проповедовал терпимость и религиозный мир. Очень скоро Оранский понял, что средства, которыми он мог располагать, недостаточны. Он осознавал границы человеческих возможностей и понимал, что в своих нападках на врагов, в самопожертвовании, разочарованиях и мятежности человек не может перешагнуть через них. Это знание вызвало у него чувство одиночества. Жертва непонимания и клеветы, на последнем отрезке он остался один. Но убежденность, что Господь избрал его своим орудием, дала Оранскому готовность и силу к самопожертвованию.
