Не позже года должны быть проверены книги, иначе число жертв будет велико. Особенно надо беречь книгу, когда достоинство её потрясено. На полках книгохранилищ целые гнойники лжи. Было бы недопустимо сохранять этих паразитов. Можно бы сказать — переспите на плохой постели, но невозможно предложить прочесть лживую книгу.
Зачем обращать лучший угол очага во лживого шута! Именно книги засоряют сознание детей. Должно отметить вопрос книги! (О, 94).
Сила печатного слова ныне возросла в небывалой степени. Колоссальные тиражи книг, всеобщая грамотность, любовь к книге и, главное, вера в литературу, в подлинность её отображения жизни и правду её поисков — всё это привело к такому влиянию литературы, о каком художники слова прежних времён даже не смели мечтать. Но эта сила подразумевает и столь же большую ответственность писателя за каждую мысль, каждую идею своего произведения. Никакой небрежности здесь не может быть допущено, ничего мутного, двусмысленного, никакой безответственной игры красными словами! В древнеиндийской философии возникло понятие кармы — вселенского механизма, якобы карающего за зло, брошенное в мир не только в форме проступков, но и плохих мыслей у ибо индийцы расценивали влияние мысли равным действию. Только теперь мир пришёл к тому, что действительно мощь мысли у облечённой в печатное слово, не только равна, но и во много раз превосходит поступок, действие. А это значит, что к писателям, как ни к кому другому; приложимо понятие кармы — моральной кары за то вредное, тупое и злобное, что выступает в их произведениях(«Наклонный горизонт»).
Вспомним легенду Грааля. Преданный Учению Титурель получил мощь света. Преемник его пал во тьму и кровоточил неисцелимою раной. Для напоминания лучших времён останки Титуреля были выставлены на виду. Слова великого мертвеца твердились, тем не менее чаша Истины потухла. Нужен был приход нового героя, чтобы взять из рук недостойного преемника Титуреля чашу Истины, и тогда засиял огонь мира. Эта легенда достаточно известна на Западе, хотя первоначально она возникла на Востоке. Не напоминает ли вам она некоторое современное нам положение? (ЗнАЙ, 57).
Больше двух тысяч лет назад некоторые нации на Земле верили, что политические программы, будучи применены в экономике тоталитарной властью, могут изменить ход истории без предварительной подготовки психологии людей. Не умея улучшить судьбу народов, догматики очень сильно влияли на судьбы отдельных личностей. Стрела Аримана разила без промаха, потому что необоснованные перемены нарушали исстари и дорогой ценой достигнутую устойчивость общества(ЧБ, «Стрела Аримана»).
Выходя за пределы обычного, человек становится лёгким, но по грубости чувств теряет сознание ответственности. Кто может летать со скоростью четырехсот миль в час или взлетать выше других, приобретает психологию кулачного чемпиона, и сознание духовной ответственности покидает его.
Облагородить завоевание можно, лишив всякой спортивности и направив на труд. Мчись на спасение несчастных, лети на соединение человечества! (О, 16).
При отсутствии самоограничения нарушается внутренняя гармония между индивидом и внешним миром, когда он выходит из рамок соответствия своим возможностям и, пытаясь забраться выше, получает комплекс неполноценности и срывается в изуверство и ханжество(ЧБ, «В садах Цоам»).
Явления должны быть принимаемы в полной реальности. Для материалистов это условие особо обязательно. <…> Где же реальность, когда мышление стеснено, вместо тысячи знаков знает лишь пять! Утверждение становится искажением, если заранее скован стереотип условностей (О, 196).
Явления необычности приходят, как ошибки природы. Формы законов скованы малодушием. Фетиш или отрицание по-прежнему стоят стражами человека. Учение жизни находится или в условности биологии, или погашается ладаном храмов (ЗнАИ, 400).
Суеверие и сектантство являются признаком очень низкого сознания, ибо потенциал творчества ничтожен, кому чужд принцип вмещения.
Необходимо всячески обнаруживать суеверие и сектантство. Не стесняйтесь останавливаться на этих вопросах, тем самым будете уничтожать ложь и страх (О, 237).
Чародей даже самое обычное действие окутывает покровом необычности. Йог даже самое необычное явление вправляет в пределы обычности, ибо он знает, как целесообразна природа (ЗнАЙ, 180).
Вы отстранили себя от подлинного познания сложности живой природы, надев цепь односторонней и опасной линейной логики и превратившись из вольных мыслителей в скованных вами же придуманными методами рабов узких научных дисциплин. Та же первобытная вера в силу знака, цифры, даты и слова господствует над вами в трудах и формулах. Люди, считающие себя познавшими истину, ограждают себя, по существу; тем же суеверием, какое есть в примитивных лозунгах и плакатах для «кжи» (Вир Норин, ЧБ, «Хрустальное окно»).
Символика некоторых ефремовских имён и названий
Существует мнение, что имена и названия Ефремов подбирал исключительно из эстетических предпочтений, по понравившемуся сочетанию звуков. В ряде случаев это, вероятно, так и есть. Иван Антонович любил красивую звукопись. «Послушай, как красиво звучит — Мирзакон Боймирзоев!» — сказал он как-то восхищённо Таисии Йосифовне. Но есть целый пласт плодотворных ассоциаций и прямых отсылок, связывающих в одно целое сразу несколько произведений. [354]
В «Звёздных кораблях» речь идёт о черепе инопланетянина. Названо тибетское нагорье Кам (важно, что именно туда стремился, но не добрался Пржевальский, бывший для Ивана Антоновича во многом знаковой фигурой). Кам находится недалеко от столицы Тибета Лхасы. По древнееврейским преданиям, череп первого человека похоронен на Голгофе — в символическом религиозном центре христианской Земли. Ветхий Завет именует древних израильтян «народом в шатрах», а герои повести — Шатров и Давыдов, чьими прототипами послужили Быстров и сам Ефремов. Шатёр Давида?
Синед Роб. В ЧБ говорится про закон Синед Роба, иначе «порог Роба», где речь идёт о том, что докоммунистические цивилизации, находящиеся, соответственно, на невысоком уровне этики, выйти в космос не могут. Либо самоуничтожаются, либо, подобно Тормансу, капсулируются в инферно. Синед Роб— анаграмма имени изобретателя голографии и футуролога Дениса Габора. Голограмма — символически очень ёмкое явление. Это наглядная демонстрация виртуальной иллюзии, образов, сотканных воображением человека. Возможность, но и опасность. Цивилизационный рубеж нашей эпохи, погружённой в виртуальность: порог Роба, испытание контроля над способностью использовать воображение во благо.
