Ознакомительная версия.
Яковлев Н.Д. Об артиллерии и немного о себе. М.: Воениздат, 1981.
Khrushchev Remembers / Translated by Strobe Talbot. N. Y.: Bantam Book, 1971.
Schecter J. and L. Sacred Secrets: How Soviet Intelligence Operations Changed American History. Herndon (VA), Potomac Books, 2002.
Wittlin Th. Commissar. The Life and Death of Lavrenty Pavlovich Beria. N. Y. — Toronto: The Macmillan Company — Collier-Macmillan Canada Ltd., 1972.
Лично в руки
«Тов. Г.М. Маленкову
И.И. Нечаева, проживающего Москва 130, Новоподмосковный 34, кв. 2; ст. инженер з-да п/я 4111 Министерства автомобильного, тракторного и сельскохозяйственного машиностроения.
В прошлом году товарищ, который беседовал со мной в кабинете тов. Зуева по поводу дела Берия, задал мне, между прочим, вопрос, не выезжал ли в 20-м году вместе с Берия в меньшевистскую Грузию и т. Ванников Б.Л.
Вопрос этот как-то против моей воли заставил меня обернуться к обстоятельствам моей совместной работы с т. Б.Л. Ванниковым. С течением времени, обстоятельно анализируя все факты наших прежних отношений, я пришел к выводу, что многое в них неясно, сомнительно и что я не имею права держать все эти сомнения при себе, хотя и отлично понимаю, что речь идет об ответственном товарище, пользующемся высоким доверием партии. То обстоятельство, что я являюсь единственным человеком, который мог знать об этих фактах, а мне уже все же 54 года, да и здоровье не блестящее.
Вот почему я и изложил свои сомнения устно т. Зуеву, а сейчас, по его просьбе, излагаю их письменно.
К этому меня побудило следующее обстоятельство.
У меня есть знакомый. Некто Гордин Александр Наумович. Он проживает в Москве по адресу: Б. Коммунистическая, д. № 24 кв. 84, личный телефон Ж2-02-99. Сам он бакинец. Будучи как-то у меня, Гордин в беседе, между прочим, сказал мне, что мать Ванникова до установления в Баку советской власти содержала там дом терпимости. И тогда только я понял, что, доверяя в свое время Ванникову ответственную работу, фактически открыв ему семафор на наш советский путь, я не был даже осведомлен в полной мере о его биографических данных. Правда, тогда все было проще, но факт этот еще убедительнее подсказал мне необходимость поделиться с Вами теми сомнениями, которые постепенно стали мною овладевать по поводу личности т. Ванникова, тем паче, что я знал о том, что Ванников работал в последние годы (с 1940 г. и позже) под непосредственным руководством Берия, о котором он знал по крайней мере все то, что знал я, и историю с его «провалом» в меньшевистской Грузии и с опубликованием в меньшевистской печати наших секретных документов.
После советизации Азербайджана в 1920 г., деятельность главной резидентуры военного командования на Ближнем Востоке, которую возглавлял тогда я, была, естественно, сосредоточена в первую очередь на меньшевистской Грузии и дашнакской Армении. Тыловая база была в Баку. Нужно было организовать на границе технику для переотправки в ту и другую сторону наших людей. Это дело и было мною поручено Б.Л. Ванникову. Должен сказать, что сколько я ни пытался восстановить в памяти конкретные обстоятельства, при которых Ванников включился в нашу группу — мне это сделать не удалось. Хорошо помню только, что он не входил в число кадровых наших людей, прибывших из штаба фронта, т. е. что включился он в нашу работу уже в Баку после установления там советской власти. Помню, что он информировал меня, что учился в Тифлисском политехникуме, кажется, на 3-м курсе, откуда должен был выехать в Баку, преследуемый грузинской охранкой. Кажется так. Направили его ко мне, если не ошибаюсь, из ЦК Азербайджанской компартии. Где-то я проверял данные о нем, получил самые хорошие характеристики, оформил его личное дело через Разведупр Кавфронта, откуда тоже никаких компрометирующих его данных не поступило. За весь период работы в качестве начальника передаточного пункта т. Ванников, как мне тогда казалось, проявил себя с самой лучшей стороны, блестяще организовал дело, помогал в вербовочной работе и, поэтому, пользовался полным моим доверием, которое утвердилось до последнего года, когда многое в свете прошедших лет стало мною критически переоцениваться, особенно, после дела Берия.
Какие же факты прошлой нашей советской работы, кроме сказанного, посеяли у меня в душе сомнения касательно личности т. Ванникова?
Первый факт. В нашей кадровой группе была такая Ольга (Валентина) Легашева. Прекрасный идейный человек, студентка 1-го курса Саратовского университета; член партии. Ванников знал, что она была мне особенно близка и благодаря обаятельной чистоте ее личности и, главным образом, вследствие безусловной преданности ее нашему делу. Я берег ее для серьезных заданий. И вот, когда настала пора ей ехать в Грузию, при переходе границы проводник, посланный с нею т. Ванниковым, вывел ее на секрет грузинской стражи и она была застрелена. Помню, что Ванникову было поручено лично руководить переотправкой Легашевой. Потом он объяснял эту катастрофу тем, что не оказалось из надежных проводников в тот момент никого и пришлось Легашеву поручить случайному проводнику. Доверие к Ванникову и то, что провалы в нашей работе считались в то время обычным явлением, — привели к тому, что этот случай не вызвал у меня подозрений.
Второй факт. В нашей же кадровой группе был некто Никаноренко. Тоже член партии, военком батальона, безусловно проверенный и преданный нам товарищ. Он переотправлялся тоже через Ванникова, если не ошибаюсь, в Батум. С момента перехода им границы больше никаких известий о нем не было. Впоследствии до меня дошли непроверенные слухи, что Никаноренко был схвачен меньшевистской охранкой, передан англичанам в Батум и «выслан» на Мальту.
Третий факт. Точно такая же участь постигла и т. Лобанова. Он — тоже член партии, окончил одновременно со мной саратовские курсы комсостава в 1919 г. Входил в кадровую группу.
Четвертый факт. Из разведупра фронта прислали к нам т. Павлова. Военком бригады, боевой, самоотверженный товарищ, он был намечен мною резидентом в Кутаис. Для лучшей легализации, его решено было «женить» на грузинке. Долго и тщетно искали мы подходящую кандидатуру. Я поручил Ванникову связаться с начальником Особого отдела XI армии Панкратовым и выяснить, нет ли у него подходящего человека. Вскоре он представил мне некую Ксению Рамишвили, якобы члена партии с 1917 г., проверенную (опять-таки со слов Ванникова) на секретной работе в Особом отделе, уроженку (якобы) гор. Кутаиса. С ней мы и спарили Павлова, о котором с тех пор, как и о Лобанове и Никаноренко, никаких сведений больше не поступало. Видимо, он был предан. А с Ксенией Рамишвили я еще встретился позже. Нужно добавить, что впоследствии до меня дошли слухи, что Панкратов оказался троцкистом, почему я и считал все годы, что Панкратов, имея со мной личные счеты, сознательно заслан ко мне провокатором. Но теперь я в таком своем суждении не уверен.
Ознакомительная версия.
