Ознакомительная версия.
Ох уж эти шаблоны! Не выношу шаблонов! Удивляюсь, как можно судить о чем-то «по шаблону». Слепое следование какому-то образцу, зачастую неверному… Суждение без понимания, тоже по «образцу»… Зачем? Сталкиваюсь я с этим явлением постоянно. Можно сказать, что шаблоны преследуют меня. И Г.В. тоже преследуют. Ему часто приходится слышать: «Режиссером быть хорошо и просто. Знай себе, командуй всеми…» Как бы не так! Г.В. в ответ на это рассказывает один-два случая из своей режиссерской жизни. Больше всего любит вспоминать один эпизод из «Веселых ребят», который сам же потом безжалостно выбросил из картины, потому что решил, что он «растягивает действие». По задумке, мать Елены, гуляя по скалистому берегу, видела, как ее дочь где-то там внизу обнимает незнакомый мужчина, теряла от ужаса сознание и падала со скалы в воду. Соль эпизода заключалась в дородной комплекции матери Елены. Море, приняв ее в свои воды, выходило из берегов. Очень смешной эпизод, мне до сих пор жаль, что он не вошел в картину.
Скалы и море были настоящими, снимали в Гаграх. Падать, а на самом деле ловко прыгать, пришлось Г.В. Леночка[51], игравшая роль матери Елены, прыгать не могла. Охотников исполнить этот довольно рискованный, надо сказать, трюк, не нашлось. Вызывать кого-то из Москвы означало потерять время (этот эпизод не входил в первоначальный план, Г.В. придумал его на ходу, уже в Гаграх). Что было делать Г.В.? Только одно — прыгать! И сколько раз так бывало. Это одна сторона режиссерской профессии. А дают ли себе те, кто считает эту профессию легкой, труд задуматься о том, что режиссер несет ответственность за картину?
То же можно сказать и об актерах. Жизнь актера — не сплошной праздник, а упорный ежедневный труд. Без труда, как известно, рыбку из пруда не вытащишь. Нельзя ни о ком судить «по шаблону»!
И тем более нельзя судить по шаблону о таком человеке, как Сталин! И по какому шаблону? Кем пытаются выставить Сталина некоторые «современники»? (Намеренно беру это слово в кавычки, чтобы подчеркнуть свое отношение к ним.) Откуда-то взялся образ, в котором собраны едва ли не все людские пороки. Придумано выражение «культ личности». Появилось множество клеветников… Обнаглевшая бездарь[52] (не помню уже, кто это сказал, но выражение точное). Им бы задуматься об отсутствии таланта, а они все валят на Сталина! Сталин помешал им состояться, реализовать себя! Как бы не так!
Порой не могу сдерживать себя. Знаю, что меня не поймут, что станут перешептываться за моей спиной, но тем не менее не могу не сказать то, что думаю, не могу не осадить клеветника. Вот и сегодня в театре после собрания, услышав, как В. разглагольствует о «культе личности» и своих «страданиях», я со всем ехидством, которое только смогла выжать из себя, поинтересовалась, что именно она имеет в виду под «страданиями»? Четыре Сталинские премии? Три ордена? Звание народной артистки? В. начала запальчиво говорить о своих родственниках, но я не позволила ей увести разговор в сторону и попросила ответить на мой вопрос. Ответа я так и не получила[53].
* * *
После выступления в доме-музее Чайковского в Клину у нас с Г.В. родилась идея снять картину о великом композиторе. Разумеется, серьезную биографическую картину, а не комедию. Я очень бы хотела сыграть Надежду фон Мекк, покровительницу и друга, с которой Чайковский общался исключительно по переписке. Почему они так решили? Каковы были истинные мотивы, вынудившие их дружить на расстоянии. Загадка. Загадочное всегда интересно играть. Поделилась своими мыслями со Сталиным. Он отнесся к идее картины о Чайковском весьма прохладно.
— Почему вдруг Чайковский? — спросил Сталин. — Почему не Глинка? Не Мусоргский? И что такого привлекательного может быть в роли баронессы фон Мекк, сын которой был отъявленным контрреволюционером[54]?
Возражать я не осмелилась. При первом же удобном случае в приемлемой форме передала мнение Сталина Г.В. Г.В. согласился, что кинорассказ о русских композиторах логичнее начинать с Глинки, как первого подлинно русского композитора, основоположника русской композиторской школы[55].
* * *
Слово «кустарщина» одно из любимых у нас с Г.В. Оно служит нам для обозначения всего плохого, некачественного, непрофессионального, что есть в кино. Увы, годы становления кинематографа давно миновали, а кустарщина все живет. Проявляется то здесь, то там. К сожалению.
Сталину этот наш «термин» не понравился. Услышав его от меня и получив объяснение, Сталин сказал:
— Не годится подменять одно другим. Не годится называть халтуру «кустарщиной». Кто такой кустарь? Единоличник, надомник. Разве картины у нас снимают единоличники? Нет уж, товарищ Орлова, давайте мы будем называть белое белым, черное черным, а халтурщика халтурщиком. Так будет правильнее.
Я нисколько не обиделась за сделанный мне «выговор», потому что знала Сталина. Четкость формулировок всегда была Сталинским коньком. Благодаря этой четкости речи и труды Сталина понятны всем, благодаря ей слова Сталина находили путь к любому сердцу.
Старые привычки живучи. Слово «кустарщина» иногда срывается с моего языка, но это случается очень редко. Невозможно сосчитать, сколько таких уроков преподал мне Сталин. Долгое общение с Вождем можно приравнять к учебе в университете. Без преувеличения.
— Недавно получил письмо от молодого рабочего из Саратова, — сказал Сталин и протянул мне тетрадный листок, исписанный красивым округлым почерком (чувствовалось, что писавший очень старался). — Интересное письмо…
Дословно содержание письма я не помню, но там было написано, что некий рабочий завода «Сотрудник революции» (название я запомнила, оно из редких, запомнила и фамилию — Воронов) хочет стать актером, активно участвует в самодеятельности и собирается «учиться на актера». Препятствовал этому секретарь заводской комсомольской организации, который считал подобный поступок (попытку рабочего стать актером) «дезертирством с трудового фронта и предательством интересов социализма». Товарищ Воронов обращался в райком комсомола и в партийную организацию завода, но не нашел там понимания. Тогда он решился написать Сталину.
Письмо, несмотря на некоторую его наивность, подкупало своей искренностью. Товарищ Воронов не просил Сталина устроить его судьбу, он просто хотел узнать, действительно ли рабочий, желающий стать актером, поступает плохо, становится дезертиром? Почему? Ведь актеры так же нужны народу, как и представители других профессий?
Ознакомительная версия.
