Мне так хотелось создавать для брата и его коллег на гастролях хоть подобие домашнего уюта. Пока ребята отсыпались после концертов, я бегал по рынкам и магазинам, готовил завтраки, обеды. Вечерами наблюдал жизнь артистов за кулисами – мне было жутко интересно. Хотя, что говорить, беспрерывные гастроли выматывают людей…
В то время были в моде концерты-сборники, в которых участвовали по десять-двенадцать артистов, эстрадных групп. За годы своих гастрольных отпусков я перезнакомился со многими эстрадниками, со многими подружился. В разговорах они бывало удивлялись:
– Курск такой известный город, а зовут нас с концертами нечасто… – И предлагали мне взять это дело в свои руки. Поразмыслив, я решился – учредил концертный кооператив, начал приглашать знакомых звезд эстрады. Младший брат вначале недоумевал: «Зачем променял шило на мыло? Ты же успешный строитель!» А после, когда «по техническим причинам» кооператив самоликвидировался (сгорел бывший в то время единственной площадкой для эстрадных концертов Курский цирк), Владимир часто хвалил меня за мою концертную деятельность:
– К тебе все артисты ездили с удовольствием – им нравилось, как ты их принимал, окружая заботой. Ведь не только выплачивал хорошие гонорары, но и кормил за свой счет, причем нередко в своей квартире накрывал стол, угощал блюдами собственного приготовления. Ребята чувствовали себя как дома.
В те годы перед курянами выступало, как никогда, много знаменитостей – друзей моих и Володи: Хазанов, Кобзон, Лещенко, Толкунова, Кикабидзе, Розенбаум, Серов, Пугачева, Аллегрова, Киркоров, Леонтьев… Другого такого насыщенного периода в культурной жизни Курска, пожалуй, и не было.
Свернув кооператив, я вернулся на хозяйственную работу. Но вскоре начались сложности со здоровьем. Сначала открылась на левой ноге гангрена, меня срочно госпитализировали в Москву для ампутации ноги. Спас известный профессор Игорь Иванович Затевахин. Здоровье пошатнулось, село зрение. Начались многочисленные глазные операции…
Вот уж истинная правда – друзья познаются в беде! Лечился и оперировался чаще в клиниках Москвы, а один раз – в Германии, где несколько раньше, после страшной автоаварии, возвращался к жизни Володя. (Тогда, в 1992 году, машина, в которой он ехал с концерта, врезалась в дерево. Водитель и второй пассажир погибли. Володя чудом выжил, но получил множество серьезных травм. Восстановление заняло больше года.)
И всегда подчеркиваю: меня навещали, подбадривали, поддерживали брат и наши с ним друзья-артисты. О курянах и говорить не приходится. Мне со всех концов везли любые лекарства, устраивали консультации лучших специалистов. Но, конечно, самый главный мой спаситель – брат. Раньше я просто не мог представить, что можно кому-то оказывать столько внимания. Бывало, Володя прилетал утром в Москву с гастролей, вечером у него вылет в другой город, но он по нескольку часов проводил у меня в больнице. А после появления сотовой связи не было дня, чтобы мы по два-три раза не перезванивались, даже когда Володя за рубежом. Это так здорово – услышать родной голос, бодрящую шутку, за которой, я знаю, и искренняя тревога, и забота…
А однажды Володя позвонил мне, только что вернувшемуся в Курск после очередного курса лечения, и сказал:
– Позвони нашему общему другу Саше Самсонову, у него есть сюрприз для тебя.
«Сюрпризом» оказалась трехкомнатная квартира, которую Владимир купил мне в качестве подарка к 60-летнему юбилею. Этот подарок мне особенно дорог не столько ценой, сколько настоящим вниманием… Это наши родители привили нам такую деятельную братскую любовь друг к другу. С ней легче, веселее идти по жизни. Несмотря ни на что. Если бы не брат, меня уже давным-давно не было бы на свете… Перенеся множество операций и наркозов, любой человек обрел бы философское спокойствие. Тем более что у меня есть такая «группа поддержки» – брат и его друзья-артисты»[2].
Помню, впервые увидела Володю на спектакле за кулисами. Это было тридцать пять лет назад. Я работала в Театре оперетты артисткой балета, когда к нам пришли новые артисты – Сергей Мороз, Игорь Непомнящий и Владимир Винокур.
Такие важные, самоуверенные и нахальные немножко. Володя был самым обаятельным. И несмотря на тот факт, что нам, артистам балета, они, люди из оперы, казались более взрослыми, общаться было весело и интересно. Вова тогда еще учился в ГИТИСе на факультете музыкальной комедии, подрабатывал в Цирке на Цветном бульваре.
Надо сказать, что Володя всегда много работал и по сей день продолжает выкладываться на все сто процентов. Он вообще всегда все делает на «отлично» и часто принимает нестандартные решения. А тогда он вдруг решил, что непременно должен на мне жениться, и практически сразу сделал мне предложение. Но, сами понимаете, я хотела балетной карьеры, мечтала блистать на сцене и вовсе не собиралась замуж. Вова постоянно подлавливал меня за кулисами и приставал: «Выходи замуж!», а я упорно называла его на «вы». Так продолжалось целый год.
Мне, конечно, очень нравились его серо-голубые глаза, его глубокий насыщенный голос, но о семейной жизни думать тогда не хотелось. Ведь, положа руку на сердце, я была тогда еще маленькой наивной девочкой, воспитанной на романах, хоть и не избалованной жизнью. Володя старше меня на шесть лет, и в то время эта разница казалась такой серьезной. Он был взрослый, видный мужчина, и стоило ему появиться в театре, как сразу поползли о нем разные сплетни. Много чего приукрашивали, еще больше выдумывали, но о наших отношениях никто даже не догадывался. По теперешним временам это и отношениями-то не назовешь – частые прогулки за ручку по Арбату, долгие задушевные разговоры, общение на «вы».
А весной у Володи начались экзамены, и я вдруг испугалась. Испугалась, что потеряю эти наши привычные прогулки, его забавные ухаживания, а то и самого Володю зашлют куда-нибудь по распределению, и больше никогда в жизни не увижу я этих серо-голубых глаз… Тогда-то и согласилась на «замуж».
Заявление в загс подали, познакомились с родителями друг друга. Свадьбу назначили на восьмое июня и праздновали с размахом в зале «Россия». Хотя я отказалась наотрез сменить фамилию, родня мужа приняла меня очень хорошо. Со временем все больше понимаю, как мне повезло с родственниками мужа, и это правда.
Я с десяти лет жила без мамы, рано стала самостоятельной и, может быть, потому не очень-то вписываюсь в привычные рамки понятия «жена» – не умею смолчать, схитрить, выгадать что-то, такой вот характер. Да, в нашей с Володей семье не все так, как было у его родителей. Например, у нас нет культа еды. В этом ничего удивительного, я же балерина, и он прекрасно видел, на ком женился.
