29 [марта]
Долго не могли расколоть взятого с паровоза. Устроился же на раме под котлом, где никогда и не увидишь. Второй, найдя бланк, путевку машиниста, приходил к дежурному по станции, как только тот уходил, ставил штамп, расписывался и дальше. Ехал за отставшего машиниста. Привели на ф-гу.
— А, здорово!
— Я тебя не знаю.
— Брось кантоваться!!
— Скурвились!
Нечепуренко заходит каждый день, задавая вопрос: «Почему я не хочу служить в БАМе?»
Узнаю, что меня назначают в комендант. взвод, укрепить дисциплину. Так будут гонять из взвода во взвод. Только наладишь, а тебя хлоп в другое место. Приятно.
Душевно отдыхаю второй день. Сидим в штабе и вспоминаем фаланги, да похождения з/к. Где кашу через трубу уперли, где зону подкопали и т. д. Солнце теплое, но ветер холодный.
Поигрываем в шахматы с Савчуком. Трепимся, разреш… [неразбрчиво]
Рассказывает Голодняк про художества комдв-на Азарова. За это срок надо давать, но в БАМе в порядке вещей. Выпрашивает у взводного завхоза продукты и меняет их на золото. Отбирает половину огорода стрелков, а, уезжая, взамен огорода берет пару поросят. Это считают в порядке вещей. И новый комдв-на (Афанасьев), по словам писарей, пьет совместно. Карьеристы, но партийцы, им можно доверить и с них спросить.
И Голодняк хочет уволиться. Вот политико-моральное состояние политсостава. Подавал рапорт, вызывали нач. и помполит, погоняли, пугнули чем-либо. Ну, парню некуда деться, поэтому и остается. А так с мыслями об увольнении служат все, может быть и нач. с помполитом? Может быть, нет, может быть, служба в БАМе для них поприще проявления власти?
Идут поверочные испытания. Ни в политике, ни в остальном. Ну и ком. отдел кадров частей. Мелют, вода кругом да около. Да и ком. дв-на знает так себе, по выражению Голодняка. Чувствуется мое преимущество во всех дисциплинах.
Нач. отряда уклонился от экзамена, дабы не подорвать свой авторитет незнанием. Хренков хотя и говорит, что делал выпуски школ, но у него нет педагогических знаний и навыков. Может быть, и выпускал, партиец, сидел, хлопал или давал немыслимые вопросы, на которые давали немыслимые ответы. Кончили в 2 ч. А денек прекрасен — тепло. Тает быстро, грязь…
Так легко и просто приказали, и Савчук в 1-м отделении.
Так жарко шпарит солнце, ядреный лапоть. Играю с нач. о. в шахматы. Испытываю. Оказалось верным предсказания С. Нач. не игрок, а младенец, называет же меня игрочишкой. Мелочна твоя душа, и чувства низки и пакостны.
Грязища — не пролезем, один идет в валенках, шлепая, другой в лаптях, и так все кажется нормально. Бреду по линии и думы, думы.
На выпуске курсов к. о. нач. отделения произносит речь?!?! Набор общих фраз пустых и зачастую неуместных. Командиры, командиры. Жить все так же негде. Но надо до осени держаться в Завитой. Все равно летом охотиться нельзя. Осенью даешь Москву.
Пьянствуют стрелки убийственно. Пьют и сотрудники 3-й части.
Какое-то непонятное чувство ожидания. Теплее с каждым днем. В голове разброд, не вяжутся мысли. А в Москве живут, в Москве так, между прочим, говорят про БАМ. Не зная истины и слыша громкие фразы. Вечером Нечепуренко сообщает, что курсанты говорят обо мне: ком. взвода не в БАМе быть, попал он сюда по недоразумению. Это верно. Надо недоразумение исправить.
Абсолютно нечего делать. Была бы комната, тогда другое дело. То один, то другой уезжают, приезжают в отпуск.
Не знаешь, куда деться. Можно сходить только вдоль линии. Весна разгорается все сильней, но грязь не убывает. Странный ветер, дует второй месяц в одном направлении. Все же комдв-на, пожалуй, не оправдывает шпалы, а отсюда руководство и продукция. Врид комвзвода 2 Безяев, помкомвзвод из полка. Малограмотен, неразвит, никакого руководства стрелками. Все или комсомольцы, или партийцы — буду придерживаться их принципов работы. Но стрелки меня бесят. Как может существовать человек, когда не может пары слов сказать связанно. Единственно, что делают без ошибок, это ругаются. Вот Сонков. Верзила с низким лбом. Глядит глупо куда-то в пустоту. Нескладен до того, что кажется, не обезьяна ли это — орангутанг. Стоит в штабе в полушубке, руки в карманах. Спрашивают:
— Ты куда пришел?
— А ш-ш-о?
Передернулся, ремень сполз, живот как у беременной бабы. Смыгает носом, вытирая ладонью начиная с губ снизу вверх, фыркая на весь штаб.
— Вынь руки из карманов.
— Ш-ш-шо тебе мои руки помешали?
— Стрелок ты или нет!?
— Ну и стрелок, ну и чево причепились?
Начинает счищать грязь с сапог и запихивать ее ногой под стол. Перекосил рот, оттопырил нижнюю челюсть. Перетаптывается с ноги на ногу.
— Ну что же ты стоишь? Что надо?
— А я вот иду, по делу пришел, чего напустились?
Какой черт я буду перевоспитывать этих коблов, тратить силу и здоровье, трепать нервы, когда они не понимают человеческой речи. Не интересуются. Кого ни спросишь, все попали в охрану полуофициальным путем. Странные методы у ГУЛага вербовать себе работников.
К 15/IV вторые пути до Хабаровска должны сдать, а потом не в 1-е ли отделение? А годы бегут, унося за собою недолгую жизнь. Надо бороться, надо дерзать, надо стремиться.
Тиха Завитая, в поселке грязь непролазная, лужи да свиньи. Как, интересно, живут поселяне? Или как все [на] ж. д.?
В чем их отрада, где их стремления и цели? Растет молодежь.
Возьмешь иногда газету, ну хотя бы «Красную Звезду» 9/II № 32/3279/, да прочитаешь: «В страну науки», и сделаешь выводы.
Сидят люди в дивизионе, составляют методики и ни бельмеса в этом деле не понимают или не хотят делать. А иногда и подумаешь. Работают люди партийцы, доверяют им и считают, что все в порядке. Я же или дурак, или еще хуже — идиот, из кожи лезу, чтобы провести занятия образцово-показательно.
Приехал Лилин из Москвы, и лучше бы не говорил. Щемит сердце. За 300 руб. в БАМе положим 0,5 жизни, живешь на собачьих правах, когда в Москве можно существовать по-человечески. Да я и не стал бы работать за три сотни в одном месте. Лилин, хитрец, подбивая меня просить нач. отряда перевестись на периферию, с расчетом самому остаться в Завитой. Ну, посмотрим, кто кого перехитрит? Все же он молодец, соображая такие вещи. Из наших едва ли кто додумается.
— Дежурный! — слышится голос, — воды нет, не на чем готовить завтрак, и повариха спит!
— Разбудите ее!
— Зачем же ее будить, коль нет воды?
Хотя не умывайся, вот жизнь. Ушел без чая, приятно, восхитительно. Хорошо бы так лет пять.
