Ознакомительная версия.
Впечатление, что кто-то остался под занавесом, что там месиво. Странно: я видел, как на актеров упал самый мощный рычаг с арматурой, потом приземлился на другом конце сцены другой, кто-то закричал, но во мне внешне не переменилось ничего… Одна мысль была: кто не встанет, кто под этой тряпкой остался? «Благодарите Бога, это он вас спасает десятки раз!» – кричал шеф, когда выяснилось, что никого не убило… Как вбежал Дупак, как прибежала Галина, посмотрела то на сцену, то на вросшего в свой стол шефа, и побежала за кулисы… Сильный ушиб получил Семенов, он выкарабкивался из-под железяк. УНасоныча вырван клок кожи, Иванову (Лаэрту) руку сильно пропахало… Вызвали «скорую помощь», сделали Винтику[92] рентген – обошлось без трещин, без переломов… Мы с Высоцким сели в его машину и поехали в охрану авторских прав.
30.09.1971. Киев
«Гамлет» в буфете[93]. У Веньки не получается. Вовка сказал точно: «Ты понял, что ты сказал сейчас, как бритва, а ты, Веня, не принял…» Алла в парике черном, она Лесю играет[94]. Девочка-стервочка С. в зубах ковыряет, чьи кости она выплевывает? Тремя ступеньками ниже стоит Филатов, смотрит за принцем, шевелит губами, покуривает нервно. Я не принимаю участия. Счастливый соперник – Иванов, писатель, инженер человеческих душ… он хорошо играет Лаэрта…
Володю, такого затянутого в черный французский вельвет, облегающий блузон, сухопарого и поджатого, такого Высоцкого я никак не могу всерьез воспринять, отнестись серьезно, привыкнуть. В этом виноват я. Я не хочу полюбить человека, поменявшего программу жизни. Я хочу видеть его по первому впечатлению. А так в жизни не бывает.
04.10.1971
24-го был последний день на Каневской земле, мы решили отметить его и месячник здоровья с Юрием Николаевичем Смирновым[95] прервали. Начали с шампанского, в машине орали песни, с песнями же подкатили к поезду. В поезде наши безобразия продолжались. Ехали наши: Высоцкий, костюмеры… В Москве разбудил меня на спектакль телефонный звонок. Звонила откуда-то Шацкая, просила прийти поиграть «10 дней», которые «перетрясли» весь мир. Я явился. Увидел шеф. «Сделайте с ним что-нибудь, дайте нашатырю, приведите в себя…» Меня начали обхаживать. Я сделал все, что мне полагалось сделать в этом спектакле. А Пьеро, говорят, никогда так не пел. Но в «Ходоках»[96] я отыгрался: полчаса я не уходил со сцены, зритель стонал от хохота. Высоцкий чуть не застрелил, а я на него с палкой… Но выговор мне вкатили. Нельзя было не вкатить.
09.10.1971
Разговаривал сегодня с Володей. Понравился он мне в репетиции. Быть может, первый раз за все время гамлетианы. Трогательный, беззащитный, мало его стало… И голос тихий, незаметный… Не нарочито тихий, чтоб значительней, а тихий, когда скромный.
16.10.1971
Высоцкий жалуется:
– С шефом невозможно стало работать… Я не могу. У меня такое впечатление, что ему кто-то про меня что-то сказал… Не в смысле игры, а что-то… другое…
28.10.1971
Минск зовет сыграть Яшку в «Певцах»[97] и записать фонограмму. С лета они меня ждут. Еще в Каневе я получил от них вызов. Высоцкий убедил Турова[98], что это может сделать только Золотухин. Быть может, он и прав.
30.10.1971. Минск
Делать с утра на студии мне было нечего, ходил по коридору, смотрел картинки, наткнулся на «Сашу-Сашеньку»[99]. Время-то как бежит. Ведь она мне была очень дорога, эта студия, какие-то моменты (и почему?!) я тут счастливые пережил. Не пойму – отчего это только осталось, от каких встреч, разговоров? Кинематографическое детство? Или все это сейчас хохмой, юмором смотрится издалека? Высоцкий в костюме балеруна-космонавта? С гитарой, в театральном буфете??? В лосинах… Какой скачок, какие изменения произошли с Вовкой?! А что со мной?! И почему мне было хорошо тогда? А ведь было хорошо, раз без досады сейчас вспоминается. Я помню Высоцкого, отдельный люкс, большие минские конфеты «Мишки», шампанское – открытая и наполовину опорожненная (но не им) бутылка…
02.11.1971
Вчера Высоцкий сообщил распоряжение шефа, чтобы мы подготовили приветствие к 50-летию Вахтанговского театра из пролога «Доброго». Все это по телевидению будет транслироваться и на всю страну. Ответственность какая. На это надо потратить дни и здоровье.
С Ниной Шацкой на съемках фильма «Саша-Сашенька».
Владимир Высоцкий так отзывался об этом фильме: «Очень плохой фильм «Саша-Сашенька» был.
Я по недоразумению отдал туда песню. Но песню я люблю». Это «Песенка о старом доме»:
Стоял тот дом, всем жителям знакомый,
Его еще Наполеон застал,
Но вот его назначили для слома,
Жильцы давно уехали из дома,
Но дом пока стоял…
14.11.1971
Нам запретили приветствовать вахтанговцев. Наше приветствие не состоялось. Говорят, запретил Кузнецов, министр культуры РСФСР. А Симонов[100] согласился. Не укладывается. Единственно, чем может гордиться Вахтанговский театр, что он фактически родил Таганку, ведь оттуда «Добрый», оттуда Любимов. 90% Таганки – щукинцы. Позор на всю Европу. Наша опала продолжается. А мы готовились, сочиняли, репетировали. Даже были 9-го в Вахтанговском на репетиции. Слышали этот великий полив. Хором в двести человек под оркестр они пели что-то про партию, а Лановой давал под Маяковского, и Миша Ульянов стоял шибко веселый в общем ряду. Будто бы сказал министр, что «там (на Таганке) есть артисты и не вахтанговцы, так что не обязательно им…» Неужели это так пройдет для нашего министра? Ну, то, что Симонов и компания покрыли себя позором и бесславием, так это ясно, и потомки наши им воздадут за это. От них и ждать нужно было этого. Удивительно, как они вообще нас пригласили. Петрович говорит: «Изнутри вахтанговцы надавили на Женьку…»
16.11.1971
Выпуск «Гамлета», правда, складывается трагически. Несметные опоздания артистов, неявки на репетиции… В свое время обрушилась система, теперь началась доводка новой и работа с занавесом. Артисты стонут: надо выпускать спектакль, иначе свихнутся все… В довершение – начались болезни. Демидова легла в больницу. Отек горла, потеря голоса на почве аллергии. «А аллергия на почве занавеса», – острят артисты. Шеф не замедлил выдать: «Спектакли играть – у нее аллергия, а сниматься на холоде – у нее нет аллергии. Репетировать – у нее отек, а мотаться в Вену, в Киев, к Жоржу Сименону – у нее отека нет. Снимается, пишет, дает интервью… выступает по радио, телевидению, а в театре нет сил работать. Как это понять?» Может быть, Бог карает за то, что в день погребения Зои[101], в день, когда мы проводили гроб с ее останками и плакали, мы поднялись в верхний буфет и, не дожидаясь, пока разберут траурное оформление в фойе, начали репетировать. Увезли в больницу Офелию – Сайко. Высоцкий жалуется:
Ознакомительная версия.
