С началом навигации, когда Матисену и Колчаку пришлось делить вахты на двоих, у них началась нелёгкая жизнь. Колчак вынужден был свести свою научную работу «к самым необходимым и крайне узким размерам».[129] «Оба офицера нуждаются в восстановлении своих сил не менее, чем котёл нашей „Зари“ в ремонте», – отметил Толль в своём дневнике.[130]
Обогнув мыс Челюскин, «Заря» вышла в море, которое когда-то называлось Сибирским, затем морем Норденшельда. Ныне оно известно как море Лаптевых. Колчак называл его Сибирским. Море было свободно от льда. Своими свинцовыми водами и низкими берегами оно напоминало Балтику. Но отсутствие встречных судов, навигационных знаков и маячных огней говорило о том, что «Заря» попала в неизведанные воды. Здесь действительно никого ещё не было, ибо маршруты Норденшельда и Нансена пролегали южнее. Толль распорядился держать курс прямо на предполагаемое место Земли Санникова.
Несколько дней донимала утомительная качка. В кают-компании сыпалась со стола посуда, в лабораториях бились склянки. А в ночь на 29 августа разыгрался нешуточный шторм. «Заря» ложилась на борт, и волна накрывала шканцы, собаки барахтались в воде. В кают-компании с грохотом перевернулся огромный дубовый стол. В каютах перемешались книги, бумаги, посуда, одежда. Колчак в эту ночь стоял на вахте и управлял кораблём. Вернувшись с вахты, голодный и продрогший, он не смог даже напиться чаю.
После шторма полосами пошёл туман, так что не сразу удалось определить местонахождение судна. Мимо плыли разбитые штормом льдины. Земля Санникова нигде не показывалась. Днём 30 августа «Заря» подошла к кромке сплошного льда.
Толль стоял на шканцах и обсуждал с Матисеном создавшееся положение, когда доктор воскликнул: «Посмотрите, не земля ли это?!» Все повернули бинокли в ту сторону, куда он показывал. В этот момент опустилась пелена тумана, и на горизонте появилась величественная стена скалистого мыса. Округлой формы ледник возвышался над ним, словно купол древнего храма.
– Остров Беннетта, мыс Эммы, – уверенно сказал Матисен.
Толль и сам уже понял, что это остров Беннетта. Но если бы не рассеялась вдруг туманная дымка, его бы никто не увидел. «Теперь совершенно ясно, – записал Толль вечером в дневнике, – что можно было 10 раз пройти мимо Земли Санникова, не заметив её».[131]
До Беннетта было около 14 миль. Справа был заметен свободный проход. Но вскоре всё застлал тяжёлый туман, затем наступили ранние осенние сумерки. Два последующих дня были потрачены на поиски подходов к острову. Ближе 12 миль подойти не удалось. Только однажды в разрыве низких облаков ещё раз показались часть мыса и вершина горы. Фронт тяжёлых льдов оттеснил «Зарю» к югу. Пришлось взять курс на Котельный.
На проплывающих льдинах отдыхали, резвились и дрались моржи. Колчак не мог оторвать взгляда от этих усатых великанов, которые ему страшно нравились. А Толль обдумывал план экспедиции на остров Беннетта. Чтобы определить точно координаты главных пунктов острова, необходим астроном. У Зеберга после поездки к устью Таймыры распухли ноги и появилась одышка. Значит, надо взять Колчака, хотя не следовало бы оставлять судно с одним офицером. Хотелось бы взять также доктора, «не только как врача и охотника, но и как прекрасного товарища». Но Вальтер тоже начал жаловаться на одышку.[132]
Плоские берега острова Котельного показались много скучней скалистых очертаний Беннетта. 3 сентября «Заря» вошла в Нерпичью бухту и направилась в маленькую гавань, защищенную отмелью от натиска льдов. На берегу виден был домик, сколоченный из плавника, а ещё ближе – человек, который махал рукой. Все поняли, что это К. А. Воллосович. Но встретиться с ним удалось не ранее чем через два дня.
«Заря» долго не могла пробиться к месту своей стоянки. Мешали встречный ветер, сильное течение и льды. Несколько раз садились на мель. Попытка Колчака закрепить на косе завозной якорь однажды едва не кончилась гибелью вельбота среди напирающих льдин. Только быстро принятое офицером решение перерубить канат и выбросить тяжёлый якорь за борт спасло вельбот. (Впоследствии Колчак разыскал на дне и поднял якорь.) 5 сентября судно наконец прошло через узкий канал и прочно обосновалось в своём убежище.
Воллосович переправился на борт, и в его честь кают-компания была залита электрическим светом. Вспомогательный отряд Воллосовича заложил на Новосибирских островах несколько складов для «Зари» и провёл ряд геологических, ботанических и зоологических исследований. Вслед за Воллосовичем подъехали другие участники его экспедиции – два якута, один из которых, Василий Горохов, в своё время, мальчиком ещё, сопровождал Бунге. Якуты приехали на корабль, всё осмотрели, на всё подивились, но жить предпочли на берегу, в поварне, в более привычной обстановке. Побывали на «Заре» и Ционглинский с Брусневым, которые затем уехали к местам своих зимовок.
Инженер-технолог Михаил Иванович Бруснев принадлежал к числу первых русских марксистов. В советское время его имя упоминалось во всех учебниках истории. В 1901 году шёл шестой год его ссылки. Он собирал для гербария образцы скудной растительности восточносибирской тундры и насаживал на иглу мелких представителей её фауны. Но в отчётах на имя президента Академии наук великого князя Константина Константиновича не упускал случая «подпустить» насчёт «кулаков-торговцев», которые держат в кабале местное население, а наёмных охотников, которых в Сибири все называют промышленниками (от слова «промышлять»), именовал по-научному – рабочими.
Во время бессонницы у Толля рождались «прекрасные планы». Один из них был изложен Матисену наутро после первой встречи с Воллосовичем: почистить на «Заре» котёл, разобрать и погрузить на неё домик, что на берегу, поговорить с якутами насчёт зимовки на Беннетте, а затем сняться с якоря и подойти к острову возможно ближе. Если льды не пропустят, добраться до берега на собаках. «Заря» вернётся на Котельный, а летом заберёт зимовщиков с Беннетта.
Матисен не пришёл в восторг от «прекрасного плана». Во время шторма, сказал он, ослабла ось винта и усилилась течь, ручные насосы с ней не справляются, а паровую помпу надо чинить – на весь этот ремонт и чистку котла потребуется не менее шести дней. Толль призадумался, а вскоре, 10 сентября, вопрос решился сам собою: подул северо-восточный ветер, похолодало, по воде пошла шуга (мелкий лёд). Закончилась вторая навигация и началась вторая зимовка – в Нерпичьей бухте острова Котельного.
* * *
Вокруг поварни Воллосовича вырос маленький хуторок: домик для магнитных исследований, метеорологическая станция и баня. Строительного материала было достаточно. Могучая Лена выносила в море из таёжных глубин многие кубометры плавника, а летние штормы выбрасывали их на острова.
