Я уверен – не мог не отыграться. А не отыгрался бы – так все разно остался бы наверху. Не знаю как, но удержался бы. Потому что там – его место.
Помню, на пляж после неприятностей зачастил Вовка Чуб. Ходили слухи, что попал под совсем уже фантастическую, японскую новинку – изотопные карты. На четыреста тысяч устроился. Из них двести – в долг.
А ведь именно Чуб своей трудовой биографией долгое время развенчивал мою теорию о том, что каким ты ни был профессионалом, рано или поздно нарвешься.
Когда-то Вовка выиграл в Сочах миллион и взял за расчет только двести пятьдесят тысяч – облагодетельствовал клиентов. С тех пор в Сочах его боготворили, и если возникали конфликты по игре, он норовил заманить соперника на третейский суд туда. Тамто уж скажут то, что нужно Вовке.
Ничего, выкарабкался: и долг отдал, и наверху в авторитете остался.
Грустно об этом говорить, но Маэстро навряд ли можно было отнести к этой подгруппе. Хотя и ловкости, и таланта у него было в переизбытке, и суммами располагал более чем достаточными... Чего-то не хватало. Чего-то в облике, несмотря на его способности к перевоплощению. Может быть, отпечаток наложило тюремное прошлое. В высший круг его впускали скорее как почетного мастера, как авторитет по исполнительскому мастерству, чем как равноправного члена. Но и в другой подгруппе шулеров Маэстро не был своим. Там на него взирали слишком задирая голову.
Скорее всего под конец карьеры Маэстро вообще остался в стороне. Не обособился – его обособили. Еще бы... Кто ж его к себе подпустит?..
Шулера бестолковые.
Основная масса «катал». Эти могут все уметь, все оттенки профессии освоить, владеть ими в совершенстве... Но проблемы их схожи с проблемами рядового инженера. У того: от получки – до получки, у этих: от фраера – до фраера. Деньги не держатся. Вызывающе не держатся. Ведь и многие тысячи выигрываются, и от кутежей любопытства ради воздержаться пробуют – не помогает. Вот такая загадка природы.
И рыщут они, бедные, в поисках клиента по вокзалам, пляжам... Прохожим с надеждой в глаза заглядывают. И все подпирает опасность остаться без куска хлеба. Впрочем, только подпирает. Но и это неприятно. Вот такая она, пресловутая сладкая жизнь рядового шулера...
Признаюсь, что хоть и доводилось взлетать, осваивать высшие сферы, обольщаться не следует. Моя подгруппа – именно эта.
Возьмемся за жертвы...
Подгруппа толковая.
Этих сколько ни обыгрывай – как с гуся вода. Тоже так умудряются устраивать дела, что до истощения их не обыграешь. Хотя вроде и такое случалось: оберешь до нитки, еще и с поправкой на будущее при долге оставишь. Глядишь, через короткое время – как огурчик, «катает» себе. Правда, с тобой уже не садится.
Причем по жизни, по бизнесу – хваткие, далеко не простаки (такие состояния наживают!), а в картах вечные фраера. И учиться катастрофически не желают. Просто удивительная наивность, уверенность, что ничего для себя нового не откроют. При этом шулеров боятся.
В те времена чаще всего это были цеховики, директора, везунчики – дети состоятельных родителей, всякие лауреаты, генералы, ответственные работники. Они мудро норовили формировать свои закрытые сборища. К чужакам относились настороженно, подпускали по рекомендациям.
Профессионалы на эти сборища облизывались, многоходовые комбинации выстраивали, легендами изощренными маскировались, чтоб затесаться. (Случалось, женились, дело свое открывали. Один даже церковной служкой устроился.)
Но и сюрпризы, бывало, эта публика устраивала. Нет-нет да и забредал кто-нибудь из них на пляж, например, расслабиться. Проверить себя на других партнерах. Форсил при этом ужасно. Дескать, мне ваши ставки – смешны. И проигрыш, вас радующий, – песчинка из этого подножного песка. С деньгами в таких ситуациях расставались легко, радостно даже. Приятные партнеры.
Тут если правильно себя повести, с достоинством и обаятельно, то и на будущее клиента сохранить можно. Если такого в отпуск в Одессу заносило, то жулики попроще норовили поскорее да побезбожнее обобрать. «Каталы» поопытнее отношения налаживали, в будущем в гости наведывались. Хоть в Новосибирск, хоть в Хабаровск. Сколько таким образом источников в Москве, Питере, других городах заполучили.
Ну, и последняя подгруппа. Фраера бестолковые.
Что о них сказать? Все ясно из названия: мало того, что фраера, так еще и бестолковые.
Обреченные люди. Жизнь положившие на карты... Лишившиеся всего: работы, благосостояния, любви, счастья... Карточные наркоманы... Нет, не так... Все картежники – наркоманы. Эти – наркоманы конченые. Рыскающие в поисках доз, готовые на все ради... Ради малейшей искры азарта...
У этих ни денег, ни таланта к игре... Одна голая, ничем не подкрепленная, ничем не обеспеченная страсть... Непреходящая.
Не знал ни одного из таких, кто сумел бы взять себя в руки, сумел бы завязать. Многие из них были мне симпатичны, но единственное, что я мог сделать для них, не обыгрывать... И что?.. Обыгрывали другие. Учить их было бессмысленно. Не раз пытался. Они не способны контролировать игру, они – добровольные рабы азарта...
Конечно, можно выделить еще две незначительные группы...
Одна – сильные любители. Игроки, которых нелегко провести, которые много знают, но сами играют принципиально в «лобовую» игру.
Другая – «каталы» приблатненные, чаще всего получившие тюремное карточное образование. Эти чуть что – хватаются за нож, норовят нагнать жути. Для них карты – всего лишь дополнительная атрибутика крутизны. В мире карт они случайные люди. (Прошу не путать с «каталами», прошедшими тюремную школу, ставшими профессионалами.)
Конечно, сколько игроков – столько характеров. И примеров персонажей, разных, сочных, самобытных, можно приводить множество. Можно выделить более узкие группы... Жадных, осторожных, романтичных, нервных...!
Все эти примеры еще встретятся.
Сейчас просится другой пример, в котором пересеклись представители трех групп. Двух – основных и одной – несущественной, но неприятной...
...Случилось мне выступать в недалеком от Одессы городе N. Много чего напроисходило в ходе выступлений, но, пожалуй, одно из самых ярких пятен в воспоминаниях об этом городе – Кригмонт.
У Чехова в записных книжках есть такое: «Мне противны расточительный немец, радикальный хохол и игривый еврей».
Борька Кригмонт был игривым евреем. Большой, рыжий, плешивый, веселый человек. Меня с ним познакомила женщина, которую я навестил. У Кригмонта мы с ней и жили какое-то время. Потом женщина незаметно потерялась. Я остался у Борьки.
Почти сразу мне были выданы ключи от квартиры и право относиться к ней, как к своей.
