— Мама, ты не представляешь, какую песню я записала! Композитор сказал, что ему ничего подобного не удавалось…
— Ты когда приедешь домой?
— Как и обещала. Сейчас непредвиденные гастроли, ты не представляешь, с кем… Самая популярная группа страны. И еще газета. Читайте статью в пятницу…
— Я поздравляю тебя, — сказала мама.
Потом раздался звонок от давнего клиента. Несчастный итальяшка, извини, ради бога, но сегодня мы никак не можем встретиться, этот вечер не для тебя, я не могу сегодня работать, я имею право немного порадоваться. Если честно, то первый раз за долгое время. Я сказала ему, что послезавтра уезжаю = на гастроли, пускай он не обижается, у меня ночная запись на телевидении, я приеду и сразу ему позвоню, пускай только он не бросается на первых встречных. Потом я набрала номер Мишеля, он сказал, что никак не может пробиться ко мне. Телефон то молчит, то все время занят.
— Меня это беспокоит, — с напускной обидой в голосе сказал он.
— Чудак. Просто в эти дни я становлюсь очень известной. Но у меня не совсем приятная новость для тебя.
— Какая?
— Послезавтра я уезжаю на гастроли. С нашей известной группой. Ты еще говорил, что тебе нравятся их песня «Супер».
— Тогда мы должны увидеться сегодня, — сказал он.
— Посмотри на часы. Скоро двенадцать. Мне надо выспаться как следует. Завтра я тебя жду.
Все, хватит, надо немного успокоиться, лучше всего принять душ, выпить горячего молока. Ах, еще Жека… Я должна позвонить ёму обязательно. Набрала номер, Жека едва ворочал языком. Неужто снова пьян? Нет, он очень устал и уже улегся. Бедняжка!
— Я сегодня записала такую песню!
— Я тебя поздравляю… — безразлично пробубнил Жека.
— Послезавтра я уезжаю на гастроли…
Я чуть не ляпнула, с кем. Вспомнила вовремя, как Чика поливал на Распутина, да и некоторые его статьи, о которых потом долго шумели.
— С кем?
— С одной отпадной командой.
— Так мы же встречаемся с Чикой.
— Я уезжаю вечером.
— Очень хорошо, я утром тебе позвоню и мы условимся.
— Спокойной ночи, Жека.
— И тебе советую поспать сегодня, — сказал он с фальшивой ноткой в голосе.
Козел несчастный. Не может не уколоть. Ладно, мы еще с тобой поговорим. Впрочем, я подумала о нем без злобы, как-то машинально. Ясно, что мелкий щипала, но свое дело делает, и на этом спасибо, а улучшится момент — будет послан очень далеко!
Я приняла душ, выпила горячего молока с шоколадом и будто провалилась в бездну. Назавтра я была как заведенная. Сделала массаж и прическу, после обеда побывала у Влада, который торжественно вручил мне, как он сам выразился, «высококачественную фанеру», все пять песен, почти целое отделение концерта. Еще он; взглянув на меня внимательно, сказал:
— Держи себя независимо, но и не наглей. Леха этого не любит, ну и, конечно, выполняй всякую команду, что касается концерта. Никаких возражений. Тут он полный хозяин.
Видно, до Влада дошло, что, гастролируя с несколькими группами, я посылала их руководителей очень далеко, ничего из себя не представляют, самоделки самоделками, а туда же — дают советы, учат, как держать себя на сцене, как обращаться к зрителю. Тут — Влад прав — совсем другой вариант. Я поблагодарила его за советы и спросила:
— Как он вчера записался?
— Распутин? Представь себе, отлично, становится настоящим профессионалом. Да и нервишки подокрепли…
Представь себе, я и ему написал его лучшую на сегодняшний день песню. Сама услышишь.
Я собралась уходить, посоветовала Владу, чтобы он ехал отдыхать, вид у него ужасный, бабки бабками, но нельзя так много работать, еще никому они не понадобились на том свете. Ну и, конечно, я не выдержала, сказала Владу, чтобы завтра он купил молодежку.
— Я ее выписываю, — сказал Влад, — и даже, представь, иногда читаю.
— Читай особенно внимательно, — сказала я, — там ты прочтешь обо мне.
— Я не сомневался, что ты пробьешься, вспомни, с самого начала… А о себе я найду парочку слов?
— Читай и готовь новую песню, — сказала я.
Дома я принялась готовить свой гардероб. Майка и джинсы, как сказал Распутин? Ладно, майка от Диора. А джинсы? Пожалуй, вот эти подойдут. В «совке» Такого фасона еще не видели. Туфли? Последний подарок Мишеля. Еще несколько платьев, костюмов, так сказать, не для сцены, пускай мальчики-сироты офигеют. Мой вариант — далеко не бурда-моден с ее фасончиками для домохозяек, у меня все классом повыше, такое могут себе позволить верхние дамочки и там, где, казалось бы, все доступно. Из украшений ничего дорогого, никаких бриликов. Гостиницы, переезды. А мне все это не очень легко достается. К вечеру я была уже в разобранном состоянии, как следует выспалась и позвонила Мишелю, он сказал, чтобы я через полчаса была готова, поедем куда-нибудь поужинаем, а потом вернемся ко мне. Что ж, программа обычная, я к ней настолько привыкла, что она начала мне приедаться.
Когда я села в «Вольво» и чмокнула Мишеля в щеку, он вдруг начал говорить о том, что в последнее время его отношения с женой совсем расстроились, он понимает, что она за время его частых отъездов, длительного отсутствия не может быть одна, она очень видная и страстная женщина, все закономерно, но, вероятно, ее отношения с кем-то из любовников — он, во вся-ком случае, так полагает — зашли слишком далеко, она не может, или просто не хочет из них выбираться. Поэтому — он в этом почти уверен — она холодным тоном разговаривает. с ним; перестала спрашивать, почему он редко звонит.
Я пока еще не понимала, куда он клонит и не задавала никаких вопросов. Честно говоря, его личная жизнь меня никогда не интересовала, а в этот момент мне было целиком безразлично, какие там отношения складываются у него с женой. Голова была забита другим — хотя бы не слетела завтра статья из номера, хотя бы ничего не случилось. Я суну газетку этому пижону (не скрою, у него для этого много оснований) Распутину, пускай поймет, что подобрал не случайную, бесфамильную певичку, которых немало толчется в студии в ожидании мелких заработков. Кстати, сорок концертов — это четыре тысячи, неплохо за десять дней, мне надоело лазить в свой небольшой тайничок с валютой, мне не хочется, чтобы он пустел, иначе какой же смысл во всем, а с Распутиным можно прилично заработать и наших, деревянных, так сказать, на быстротекущее существование. Но Мишель не давал мне отвлечься от проблем — своих взаимоотношений с женой, он и в ресторане (мы заехали в «Берлин») продолжал размышлять вслух на эту тему, чем, признаться, начинал раздражать меня. Но вдруг его разговор приобрел совсем неожиданный для меня оттенок.
