Как трудно передвигаться по болоту! Стараюсь шагать по его краю, вдоль гряды сопок. Но до низменности далеко, сегодня не доберёшься. Заночую ещё раз под сопкой. Съедаю уменьшенный рацион шоколада и укладываюсь спать.
Сегодня унты сухие, потому что удалось избежать ходьбы по болоту.
29 сентября.
Спала крепко. Ночью ни разу не просыпалась, ничто меня не тревожило. Проснулась, как всегда, на рассвете и скомандовала самой себе: «Марина Михайловна, подъём!»
Схема поисков самолёта<Родина» — 29 сентября 1938 года.
Снимаю с себя тёплые вещи, в которых спала, и снова пускаюсь в путь в одном белье. Хорош, наверно, вид у штурмана!
Кончится ли наконец сегодня мой поход? Почему не летят самолёты?.. Очевидно, на «Родине» не работает аварийная радиостанция и Полина не может сообщить, где мы приземлились.
Что там случилось?..
Стая диких уток косяком пролетает на юго — запад. Маленькие серые птички кружат вокруг, у некоторых из них жёлтые хвостики. Очень много белок. Они резвятся, бегают по ветвям, громко щёлкают. Хорошо белкам — они дома…
Почему я не передала Полине, что от толчка при посадке кварцы могли выпасть из гнёзд! Наверно, потому и не работает аварийная радиостанция. Раз к нам не летят, значит передатчик не действует…
Полдень. Шумит мотор самолёта. Шум слышен издалека, но мне не видно самолёта. Через несколько минут шум затихает, и опять ничего нет…
День подходит к концу. Передо мною разостлалось большое болотистое поле. Припоминаю по сопкам и горам: ведь это то самое поле, над которым мы пролетали! Здесь где‑то близко должны быть два озера: одно поменьше, другое побольше. Теперь уже легче ориентироваться: понятно, куда я попала. Вряд ли здесь мог сесть самолёт. Подожду до утра, а там решу, что делать дальше.
30 сентября.
Просыпаюсь. Думаю: не слишком ли часто меняю направление? Ведь так можно окончательно забыть, куда идёшь. Решаю нарисовать схему своего продвижения и нанести на неё границы сопок и болот. Но где взять бумагу? Ничего нет, кроме обёртки от шоколада. На ней рисую схему своего продвижения за первые дни. Принимаю новое решение: искать снежную гору, вблизи которой я спрыгнула с парашютом. Она должна быть где‑то близко. Если выйти за марь, вероятно откроется цепь с этой снежной горой.
Ясно, что я иду не в том направлении. Где же моя «Родина»? Где Валя и Полина? Наверно, думают: «Пропала наша Маринка». Сегодня пятые сутки, как мы расстались. Очевидно, эхо выстрелов меня обмануло. Но куда возвращаться?..
Последние два дня я иду вдоль мари, по краю сопок. Прямо на юг, через марь, вижу вторую гряду сопок. Они закрывают от меня горизонт. Значит, надо идти через марь, подальше от сопок. Тогда покажется горизонт и уж наверно я увижу свою снежную гору. Шагаю по кочкам. Между кочек — вода. Промочила унты. Хорошо бы на ночь развести костёр, но из чего? Кругом болото. Выбираю место, где побольше кочек. Разуваюсь, обёртываю ноги болотной травой, поверх надеваю сырые носки. Сняв с головы шлем, ио упрятываю в него обе ноги. Сегодня ночью придётся быть начеку. Кругом меня болото. Неосторожное движение — и я окажусь в воде…
1 октября.
Ночью было очень холодно. Проснулась — заморозки. Унты лежат рядом, на кочках, замёрзли и стали твёрдыми, хоть топором руби. Натянуть их на ноги невозможно.
Болото подёрнулось ледяной коркой, трава — инеем. Мне нужна вода, чтобы размочить унты. Ломаю тонкую корочку льда. Окунаю унты в воду. Проходит целый час, прежде чем они оттаивают настолько, что их можно «адеть на ноги. На сей раз иду в полном обмундировании. Очень холодно в мокрых унтах.
Шагаю с кочки на кочку. Болото покрыто густой, высокой травой — почти по пояс. Иду, не присматриваясь к тому, что под ногами. Но тайга, очевидно, решила подшутить надо мной: вдруг проваливаюсь по шею в воду. Чувствую: ноги отяжелели и, как гири, тянут меня книзу. Всё на мне моментально промокло. Вода холодная, как лёд.
В первый раз за всё время скитаний по тайге чувствую себя одинокой. Никто не вытащит из воды, надо спасаться самой. Поплыла. Гребу и цепляюсь за кочки. Ухватишься за кочку, а она погружается вместе с тобой в воду. Вспоминаю кадр из кинофильма «Девушка с Камчатки» и действую точно так, как героиня этого фильма: беру палку в обе руки, накидываю палку сразу на несколько кочек и таким образом подтягиваюсь.
С большим трудом удалось выбраться из воды. Оглянулась назад — позади меня озерко метров десять в ширину. Очевидно, находящаяся в этом районе под почвой вечная мерзлота растаяла и образовала подпочвенную воду. Тонкий слой мшистой почвы, заросшей травой, не выдержал моего веса. Почва потонула, уступив место подпочвенной воде. Теперь здесь навсегда останется озеро. Выбравшись на его край, я боюсь стать во весь рост. А ну как снова мой вес навалится на какую‑нибудь одну кочку и,;я опять провалюсь! Ползу в сторону от озерка. Наконец чувствую под «огами твёрдую почву и встаю.
Всё на мне мокро: мех, кожанка… Отовсюду течёт вода. Оружие мокро, часы мокры. Не остаётся ничего другого, как делать привал. Но как сушиться на болоте? Хорошо, что хоть день солнечный и дует ветерок. Нашла корягу пихты, развешиваю на ней одежду и бельё. Сушка продолжается целый день, до вечера.
Но это полбеды. Хуже всего, что начинает подходить к концу запас шоколада. Его явно не хватит, если придётся проблуждать ещё несколько дней. Сегодня я, можно сказать, отдыхаю. Энергия сохраняется — значит, можно есть шоколад только один раз.
Обшариваю карманы брюк. Какая радость: нашла запас пищи — семь мятных конфет! Это обыкновенные лепёшки, которые в Москве продаются на каждом шагу. Но в них сахар, питательное вещество, и я так рада, как будто всё спасение в этих лепёшках. Теперь отложу на ужин по одной, а остатки шоколада разделю на завтраки и обеды.
К заходу солнца одежда просохла. Можно бы сегодня сделать ещё 2–3 километра, но я так намёрзлась от купанья в болоте, что повторять его не хочется. Лучше заночую здесь.
2 октября.
За ночь болото подморозило ещё больше. Проснулась гораздо раньше — до восхода солнца. Времени терять нельзя: надо идти, пока болото подморожено. К полудню огибаю гряду сопок. Передо мною на северо — западе открывается красивая панорама сопок и горных хребтов.
Видны две гряды. Они имеют форму седла. Первая, ближняя седловина — более зелёная. Очевидно, это сосны. Кое — где видны тёмные пятна елей, местами блестят совершенно золотые лиственницы. Позади, за седлом гряды сопок, менее отчётливо видна вторая гряда с седловиной. Я вспоминаю, что это та гряда, на которой я встретила бурелом. Она кажется золотой.
