- Пойдем на цель. Дотянем, хотя и левый недодает обороты. Другого выхода у нас нет.
Преображенский убрал обороты. Самолет шел со снижением. Цель рядом, она уже хорошо видна, ее надо во что бы то ни стало уничтожить!
- Выходим на боевой курс! - передал штурман.
Полковник зашел на цель. Сделал плавный разворот, и даже новичок Алексеев, прислушиваясь, заметил, что правый мотор останавливается, а левый звенит, посвистывает. Виктор понял, что и штурман Хохлов, и полковник Преображенский стремятся сейчас не просто освободиться от груза, а поточнее ударить в цель. Иначе стоило ли рисковать?
Бомбы стремительно пошли в темноту.
Огонь и взрывы взметнулись внизу и рассыпались веером. Потом штурман сбросил бомбы на железнодорожный вокзал, туда, где, по донесению нашей разведки, сосредоточились войска противника. Пламя вырвалось из крыши здания и ярко осветило небо. Железнодорожные строения рушились.
Все сделано.
Ил-4 отвернул в сторону. Густой дым повис над железнодорожным полотном.
Самолет вполз в туманную полосу и взял курс на свой аэродром. Дотянет ли?
- Сколько мы сможем держаться в воздухе? - спрашивает штурман.
- Не знаю, - отвечает полковник, - Едва ли до линии фронта дотянем.
А мотор сдает. Высота резко падает, давление масла снижается. Скорость теряется с каждой минутой. Самолет неумолимо тянет к земле. Застыли стрелки приборов винтомоторной группы.
За стеклами кабины ползет сплошной туман. Полковник ведет машину вслепую, он не видит даже клочка земли.
- Где мы находимся?
- Не знаю. Пытаюсь установить, - отвечает Хохлов.
- Где линия фронта? Могу держаться в воздухе всего пять минут.
- Линию фронта мы еще, как будто, не прошли, - неуверенно отвечает штурман.
Сейчас судьба всего экипажа в руках полковника. И Алексеев, и Хохлов, и Логинов должны жить! Но как спасти их? О себе в эту минуту Евгений Николаевич не думает.
"Предложить экипажу прыгать на парашютах - значит разбросать людей на большом пространстве. А если мы еще над территорией врага? Идти на посадку? Но разве можно поручиться за благополучное приземление в этой непроницаемой мгле? Посадка сейчас невозможна".
Трагические минуты короче обыкновенных.
И он наконец решает:
"Иду на посадку. Пусть так".
Высота 150 метров. Туман. Мотор медленно глохнет. Надо садиться.
Самолет опускается все ниже и ниже. Только бы дотянуть, только бы довести. Крылья чиркают по макушкам деревьев.
Летчик выбирает штурвал, выравнивая самолет. Машина уже рубит кустарник; Легкий рывок, подскок, толчок, треск. Самолет скользит брюхом по рыхлому и глубокому снегу. Стоп!
И сразу наступает тишина.
- Эй вы, друзья! - кричит полковник, вылезая из кабины. - Выходите! Приехали!
Алексеев лезет к выходу, но люк не открывается: он плотно прижат к снегу. Полковник приказывает стрелкам лезть через верхний турельный отсек. Как вылезти? Легко сказать! Надо разрезать круглый колпак. Кое-как его разрезают, стрелки выпрыгивают и сразу же проваливаются по пояс в снег.
Полковник бледен и озабочен. Алексеев увидел погнутые винты. Лопасти свернулись, словно листья большого тропического растения. Плоскости самолета помяты, мотогондолы погнуты.
- Ну, что ты молчишь? - спросил полковник Алексеева. - Или испугался?
Нет, это, конечно, не испуг. В глазах юноши - жалость, ему жаль самолет.
- Не горюй, - с грустью сказал полковник, - в авиации каких только чудес не бывает. На нашей машине летать еще можно. Самолет починим быстро. А спички у нас есть? - неожиданно справился он.
В боковом кармане Алексеев нащупал коробок, в котором оставалось несколько спичек. Виктор пересчитал - четырнадцать штук.
Полковник взял спички и, повернувшись к штурману, спросил:
- Хохлов, ты еще не определил место нашей вынужденной посадки? - Пока неясно.
- Ладно, потом определим.
И тут же командир приказал снять пулеметы, добавив:
- Подсчитайте патроны, папиросы. Осмотрите самолет: на нем должен быть неприкосновенный запас.
Продуктов не оказалось. Неприкосновенный запас летчики, как правило, отдавали ленинградцам. Вспомнили: последний "НЗ" отдали в Ленинграде матери Алексеева. Отдали ей и спички.
Патронов в самолете осталось 47. Пистолетов 3. Папирос 18 штук.
- Да, неважны наши дела, - без особого сожаления сказал полковник. Надо беречь спички и патроны. Патроны расходовать по моему приказанию! Если повстречаемся с немцами - стрелять только наверняка, драться насмерть.
Наступила короткая пауза. О чем еще можно было говорить? Тридцатипятиградусный мороз жег лица, коченели руки, даже в теплых унтах мерзли ноги. Оставаться возле самолета рискованно. Вдруг к месту посадки нагрянут немцы!
Логинов и Алексеев поспешно снимали пулеметы. Штурман взял с собой документы, карты. Пробираясь по мелким кустарникам и болотам, экипаж тронулся на восток.
Нигде не было слышно не только человеческого голоса, но даже птичьего вскрика. Кругом стояла тишина. Как будто попали они в непробудную глушь, такую глушь, какая бывает только на севере, в далекой и глухой тайге.
- Идти только на восток, - приказал командир. - Не спать! Замерзнем.
Но снег глубок, по сугробам далеко не уйдешь.
Первым пошел командир. За ним - Алексеев, за Виктором - Логинов. Последним, замыкая цепочку, двигался Хохлов.
Сорок минут брели по рыхлому снегу. Сколько прошли за первые сорок минут? Всего несколько сотен метров.
Проваливаясь в снегу, вспотевшие, мокрые, они с трудом пробивали дорогу, скорее ползли, чем шли. Мороз не ослабевал, с каждой минутой становился злее.
Ранний рассвет не принес облегчения. Летчик и штурман не знали еще точно, где они находятся: то ли у своих, то ли в фашистском тылу.
- Говорить шепотом. Не курить, - предупредил командир.
Словно немые тени, брели они молча. Теперь только обнаружилось, что они не захватили с собой ракетницы: досадный промах! Надо возвращаться. Кто пойдет к самолету? С каким трудом они преодолели этот путь! Сколько энергии затрачено. И надо снова вернуться?
Алексеев молча пошел назад.
Виктора поджидали, стоя по пояс в глубоком снегу. Когда он возвратился, наступил полный рассвет.
- Давайте попытаемся определиться, - предложил Хохлов.
Полковник, повернувшись к Логинову, сказал:
- Поднимитесь на высокую березу, посмотрите, нет ли где поблизости какой-нибудь деревушки.
Логинов выбрал стройную березу, показавшуюся ему достаточно высокой. Он поднялся, но увидел лишь уходящую вдаль снежную равнину.
- Товарищ командир, всюду болото и снег! Полковник не поверил и сам полез на березу. Пустынно и мертво вокруг. Евгений Николаевич молча спустился с дерева.
