Знакомясь с тем, как анализировал Менделеев проблему сопротивления — жидкостей, Жуковский восхищался отвагой, с какой обрушивался его старший коллега на одного из крупнейших физиков мира — Исаака Ньютона.
В сложном вопросе сопротивления среды, без точного знакомства с действительностью, Ньютон и другие теоретики задались гипотезой, совершенно неудовлетворяющей природе явлений.
Нет, Ньютон не прав! Не множество соударений частиц жидкости или газа с встретившимися на их пути предметами, а плавное струйное обтекание — такова действительность. Вот почему настойчив и резок в своей критике Менделеев, противопоставляя авторитету Ньютона мнение петербургских академиков Леонарда Эйлера и Даниила Бернулли.
Таким и запомнил Николай Егорович своего старшего собрата по науке. Всей своей речью Менделеев словно призывал его: «Твори, дерзай, ищи! Будь самостоятельным и честным в своих научных суждениях!»
Принимая участие в работах съезда, Жуковский с наибольшим вниманием следил, разумеется, за работами секции математиков и астрономов. Здесь он встретил много интересных людей, чьи труды вызывали у него огромное уважение.
Интерес к воздушным делам, уже пробуждавшийся у Жуковского в ту пору, привел Николая Егоровича на доклад знаменитого русского физиолога Ивана Михайловича Сеченова.
Доклад был озаглавлен длинно и на первый взгляд не очень понятно: «Данные касательно решения вопросов о поступлении «N» и «О» в кровь при нормальных условиях дыхания и при колебаниях воздушного давления книзу». Однако за скучноватым ученым названием скрывалось многое… Жуковский знал о драматическом событии, побудившим Сеченова взяться за исследование этой темы.
В 1875 году в воздухе произошла катастрофа, не имевшая ничего общего с теми, какие случались раньше. Аэростат «Зенит» французских ученых Кроче-Спинелли, Сивеля и Гастона Тиссандье достиг невиданной в то время высоты — 8 600 метров — и невредимым приземлился. Но люди, собравшиеся к месту спуска, нашли в кабине трупы Кроче-Спинелли и Сивеля с почерневшими, залитыми кровью лицами. Лишь с большим трудом удалось вернуть к жизни Тиссандье. Победа над высотой оказалась пирровой победой.
Именно эта драматическая история натолкнула Менделеева на мысль о стратостате — воздушном шаре с герметически закрытой, непроницаемой кабиной. Она же послужила его другу И. М. Сеченову толчком для исследования, доложенного VI съезду русских естествоиспытателей и врачей.
Но, участвуя в заседаниях съезда, Жуковский не только слушатель. Он огласил здесь первые результаты своей работы «О прочности движения», которую, как мы уже знаем, с честью защитил спустя три года как докторскую диссертацию.
Покидая Петербург, Николай Егорович не раз задумывался над услышанным от Сеченова и Менделеева. Проблема полета рисовалась ему труднодоступным горным пиком, штурм которого столь заманчив для подлинного ученого.
А поводов для размышления у Николая Егоровича действительно более чем достаточно. Отношение к возможности полета в ту пору было подернуто пленкой ледяного недоверия. Сто лет летают аэростаты, но достаточно легкого дуновения ветерка, и опытнейшие практики оказываются беспомощными, как новорожденные котята. Аэронавтов не поддерживает могучая рука теории. И знаменитый немецкий физик Гельмгольц, к чьим взглядам почтительно прислушиваются ученые всей земли, всего лишь за шесть лет до доклада Менделеева убежденно заявлял:
— Надо прийти к заключению, что в образе коршуна природа поставила предел организму, который сможет подняться с помощью собственных мускулов и посредством своих крыльев держаться продолжительное время в воздухе. На основании этого маловероятно, чтобы человек когда-либо смог поднять свой вес на высоту и продержаться известное время в воздухе.
Пройдет почти два десятка лет. Жуковский выйдет на трибуну X съезда русских естествоиспытателей и уверенно скажет:
— Когда мы следим за полетами окружающих нас живых существ, нам представляется летательная машина «тяжелее воздуха», которая не стесняется воздушными течениями, а несется в любом направлении, утилизируя эти течения наподобие больших птиц.
И притихший зал с волнением выслушает его замечательные слова, навеки вошедшие в историю авиационной науки:
— Человек полетит, опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума!
Но это произойдет потом, а сейчас, январским днем 1880 года, пыхтящий, дышащий жаром паровоз притормаживает состав у перрона Николаевского вокзала. Извозчик, приподнимаясь на козлах, похлестывает лошадь, направляя ее бег к Денисовскому переулку. Николай Егорович возвращается домой, где, как всегда, его ждет множество дел.
Со дня встречи с Менделеевым минуло почти два года. 1 ноября 1881 года в заседании Политехнического общества при Московском высшем техническом училище Жуковский впервые выступает с докладом на авиационную тему. Поводом для этого послужила брошюра В. Мерчинского «Об аэростатах». Протоколы, опубликованные в «Известиях Политехнического общества», позволяют нам не только представить себе точку зрения автора брошюры, но и судить о той жестокой, безжалостной критике, которой подверг ее Жуковский.
— Господин Мерчинский, — говорил Николай Егорович, обращаясь к аудитории, — в своей брошюре предлагает утилизировать для движения аэростата взрывы пороха и направлять холостые выстрелы на приемник силы — лопатки колеса. Сколько же надо сжечь пороху, чтобы произвести работу, достаточную, например, для движения аэростата в течение суток? Количество потребного пороха окажется слишком большим! Мысль употребить взрывчатые вещества для движения аэростата может дать хорошие последствия, если только вещества эти употреблять экономично, если, например, взрывать порох в закрытых пространствах электрической искрой и пользоваться непосредственной разностью между объемами продуктов горения и самого пороха.
С такой же легкостью разбил Николай Егорович и вторую часть проекта — устройство для управления движения аэростата по вертикали. Мерчинский предполагал использовать реакцию струи ртути, вытекающей из трубочки. Жуковский обнаружил просчет незадачливого конструктора.
— Мысль эта вполне ошибочна, — замечает он. — Автор не принял во внимание, что сила реакции, если ртуть, истекающая из трубы, будет собираться на аэростате, вполне уничтожается.
И, быть может (это только предположение), заметив ошибку Мерчинского, Жуковский задумался о новой теме исследования, которое надо бы провести, чтобы уточнить этот вопрос: «О реакции втекающей и вытекающей струи».
