20 июля 1944 года заговорщики организовали покушение на Гитлера. Нацистский главарь выжил, а заговорщиков повесили. Мы уже видели, как Дениц повел себя в это время. Но вот фюрер наконец понял, что пора самому покинуть этот бренный мир, иначе найдутся другие более унизительные способы, которые приведут к тому же результату. И своим преемником фюрер назначил не Геринга и не Геббельса, не Риббентропа и не Бормана, а гросс—адмирала Деница.
Новый глава германского государства начинает свою деятельность с уже известного читателю выступления по радио, насквозь пропитанного нацистским духом. Заявляет, что Гитлер пал «смертью героя», пройдя «безошибочный» жизненный путь.
«Смертью героя»? И это говорится о том, кто, трепеща перед Судом Народов, ушел из жизни как презренный трус!
«Безошибочно»? И это — о жизни того, кто вверг германский народ в пучину ужаснейших страданий и жертв, кто своим упрямством обрек на уничтожение германские города!
Но, может быть, приняв власть от Гитлера, сам Дениц проявил больше чувства реальности и меньше упрямства, чем его предшественник? Ведь тогда советские войска уже овладели Берлином, уже встретились с союзниками в Торгау. Совершенно очевидно было, что каждый лишний день войны — это тысячи новых, и притом совсем напрасных человеческих жертв. Как поступил в такой обстановке новый глава государства?
Дениц призвал немецкий народ «продолжать борьбу». И этот его призыв занял свое зловещее место в длинном списке преступлений нацистского режима.
Карл Дениц не посмел ослушаться даже мертвого Гитлера. Он выполнил «завещание». И в своих воспоминаниях пытается объяснить необъяснимое: «Неожиданные изменения в политике, и некоторые военные события могут, однако, как учит история, изменить даже самое безнадежное положение». Вот, оказывается, почему гросс-адмирал гнал немецкую молодежь в огонь в те последние дни явно безнадежной войны.
В действительности же если Дениц на что—то и рассчитывал, то только на возможность сговора с западными державами. Но и этот расчет в майские дни 1945 года был, конечно, безнадежным.
Пытаясь замести следы, новоявленный фюрер порывает с Гиммлером, дает приказ об аресте Геббельса и Бормана. Он стремится доказать союзникам свое отрицательное отношение к нацистской клике. Дается даже предписание германскому имперскому суду начать расследование о военных преступлениях гитлеризма, привлечь к ответственности лиц, виновных в совершении злодеяний в концлагерях. Гросс-адмирал спешно сообщает об этом генералу Эйзенхауэру!
Дениц явно торопится в эти десять дней пребывания на посту главы правительства. Старается предстать перед союзниками человеком, с которым можно иметь дело. Но история сняла грим с его лица. На Нюрнбергском процессе Карл Дениц предстал перед всем миром во всей своей неприглядности.
Пройдет еще десять лет, и он сам отбросит в сторону маску аполитичного вояки. В своих мемуарах вчерашний гросс-адмирал не забудет подчеркнуть, что с детства был воспитан в монархическом духе:
«Я исконный пруссак... Еще ребенком я знал, что мой отец, как он сам выражался, позволил бы разорвать себя на куски за «старого короля Вильгельма».
А дальше следуют излияния о воспитанном с детства чувстве повиновения, которое так помогло ему потом на службе во флоте.
Уже в 1924 году Деница прикомандировывают к управлению военно—морских сил. «В мои служебные обязанности, — пишет он, — входило тогда заниматься разбором всех дел, связанных с внутриполитическими событиями... В процессе работы мне приходилось сталкиваться с рейхстагом и его отдельными комитетами. Многопартийность в правительстве, частое и открытое противопоставление партийных интересов государственным во время голосований в рейхстаге, затяжные дебаты... мне не нравились».
Дениц откровенно заявляет, что ему больше было бы по душе, если бы и в рейхстаге к решению всех вопросов «подходили по-солдатски».
До 1933 года, как повествует гросс—адмирал, в Германии были две крупнейшие партии — национал—социалистическая и коммунистическая. Рейхсверу надлежало принять решение — какую из них поддержать. «Тo, что он не мог стать на сторону коммунистического интернационала, было очевидно. Поэтому … рейхсвер приветствовал назначение Гитлера рейхсканцлером». И гитлеровский преемник уже не в силах скрыть своего восторга нацистским режимом: «Тот общий подъем, которым характеризовалась жизнь Германии с момента прихода Гитлера к власти, наполнял меня... чувством гордости и радости».
Да, время — великий маг и чародей. На какие превращения оно способно! Если в 1945 году Дениц убеждал всех, что он противник нацистских доктрин, то в 1956 году гросс-адмирал гордился ими.
На суде глаза Деница почти всегда были прикрыты большими темными противо—солнечными очками. Так, видимо, спокойнее, когда лжешь; порой упрямо, бессмысленно, вопреки неотразимым фактам и логике, но всегда настойчиво, а иногда и нагло. Создается впечатление, что все это говорит не живой человек, а некая маска. Маски же, как известно, не краснеют от стыда, на них не проступает растерянность. В положении Деница это было удобно.
Однако в те редкие моменты, когда гросс-адмирал расставался с очками, можно было рассмотреть его лицо — худое и несколько продолговатое, с резкими, не по возрасту, складками, идущими наискосок от углов рта до подбородка. Высокий лоб изрезан сетью поперечных морщин. Сильно поредевшие волосы небрежно зачесаны назад и слегка набок без претензии создать иллюзию прически. Тонкогубый рот, если Дениц молчит, плотно сомкнут. Близко посаженные неопределенного цвета глаза смотрят не мигая прямо и колюче, как бы стараясь проникнуть в самые тайники того, на кого они устремлены; профессиональный взгляд опытного детектива или бывалого тюремщика. Аскет с военной выправкой. Человек, пренебрегший житейскими радостями и поглощенный одной целью. Типичный фанатик.
Но это фанатик своеобразный. Фанатик, который не дрогнет, когда дело касается судьбы не только отдельных людей, но и целых народов. Здесь он решителен. Здесь может проявить такую волю, на какую не способен даже Редер. И в то же время он расчетлив и осторожен, если дело касается его самого. Здесь «идеи» национал—социализма никогда не выведут Деница за те границы, где начнется угроза его драгоценной особе. Честь страдать и умирать во имя «великой германской империи» — он всегда предоставлял другим. Сам же предпочитает жить. В этом ключ к пониманию всей карьеры господина гросс—адмирала и некоторых ее неожиданных изгибов.
Заговор 20 июля 1944 года провалился. Заговорщики схвачены. И громче всех — «распни его!» — вопит Дениц. Его, видите ли, душит «священная ярость и бепредельный гнев».
