Ознакомительная версия.
Метод, когда приговоренных к смерти подсаживали в качестве «наседок» к подследственным, от которых нужно было получить признательные показания, безусловно, не является изобретением особистов 7-й Отдельной Армии и даже НКВД в целом. Он стар как мир. Если кто смотрел гениальный фильм венгерского режиссера Миклоша Янчо «Разбойники» (в советском прокате — «Без надежды»), то наверняка запомнил его сюжет. Действие происходит вскоре после подавления венгерской революции 1848–1849 годов. Полицейский комиссар изобличает убийцу четверых и засылает его в лагерь, где содержатся люди, подозреваемые в уголовных и политических преступлениях. Убийце обещано помилование, если он найдет хотя бы одного преступника, который погубил больше четырех человек. Ясно, что тот, кто осужден к смерти, готов будет оговорить любого, надеясь, что «вышку» ему заменят тюрьмой.
Подобный метод может применяться только при тоталитарных и диктаторских режимах, когда отсутствует независимая судебная система. И во время чисток 1937–38 годов широко практиковался оговор одними подследственными, которые уже признались в расстрельных преступлениях, других, которые еще находились на свободе или, будучи арестованными, отказывались признать свою вину. Нередко осужденных к смертной казни подсаживали в камеры к арестованным, чтобы спровоцировать последних на сотрудничество со следствием. Наверняка такие методы в войну использовали чекисты не одной только 7-й армии, но и остальных армий и фронтов. Люди там были в основном одни и те же — из низовой прослойки участников «большого террора».
В 1943 году следователи Особого отдела перед заседанием Военного Трибунала внушали своим подследственным, что они ни в коем случае не должны отказываться от ранее данных показаний, а то хуже будет. А потом следили в зале суда за их поведением. Точно так же в 1937 году следователи по делу Тухачевского беседовали со своими клиентами перед заседанием Специального Судебного Присутствия, а затем сидели вместе с подсудимыми в зале суда. И угощение папиросами — старый прием. Для одного из ближайших друзей Тухачевского, Бориса Мироновича Фельдмана, следователь З.М. Ушаков не только папирос, а и свежих яблок не пожалел, лишь бы тот не отказался от оговора себя и своих товарищей.
Кто-то может возразить, что так плохо обстояло дело только в Особых отделах 7-й Отдельной армии, а на других фронтах смершевцы были на высоте. Однако объективных данных для такого вывода нет. Почему вдруг именно в Карелии должны были собраться сплошь самые худшие кадры следователей и оперуполномоченных? Не могли же их туда специально отбирать по этому принципу. Единственное серьезное отличие было в том, что на участке 7-й Отдельной Армии (а действовала она на правах фронта) активных боевых действий с конца 1941 года не велось. Поэтому здесь можно было в сравнительно спокойной обстановке организовать более или менее тщательную объективную проверку работы Особых отделов. На других фронтах почти непрерывно шли бои, линия фронта постоянно менялась, поэтому уследить за особистами, а тем более организовать комплексную проверку следственных дел, было гораздо труднее. У нас нет оснований думать, что в Особых отделах Воронежского или Западного фронтов, в Отдельной Приморской армии или на Ленинградском фронте было меньше туфты, чем в 7-й Отдельной Армии.
Может быть, именно эта армия попала в приказ наркома обороны потому, что ее командующий оказался одним из немногих генералов, рискнувших открыто протестовать против произвола всемогущего СМЕРШа. Алексей Николаевич Крутиков был человеком весьма образованным. Еще до войны он успел окончить командные курсы «Выстрел», Военную академию имени Фрунзе и Академию Генерального штаба. Крутикова его бывший начальник маршал Мерецков назвал «до мозга костей военным человеком», который «доказал на деле, что ему по плечу не только штабные, но и крупные командные должности». А С.М. Штеменко в связи с приходом Алексея Николаевича в сентябре 1944-го на должность начальника штаба Карельского фронта охарактеризовал его как человека «энергичного и лучше подготовленного во всех отношениях», чем ранее занимавший этот пост генерал Б.А. Пигаревич. Командовавший же фронтом Мерецков отметил умелую постановку Крутиковым штабной работы.
Добавлю, что на карьере и судьбе Крутикова конфликт со СМЕРШем никак не отразился. Он закончил Вторую мировую войну начальником штаба 1-го Дальневосточного фронта, удостоился ордена Ленина, двух орденов Красного Знамени, двух орденов Суворова 1-й степени и ордена Красной Звезды. Алексей Николаевич тихо скончался в 1949 году, в возрасте 54 лет, работая в центральном аппарате Министерства Вооруженных сил. Абакумов отнюдь не был так всесилен, как многие думали.
Алексей Николаевич Крутиков — один из немногих персонажей этой книги (не считая, конечно, бесчисленных жертв произвола), который вызывает у меня самую искреннюю симпатию. Значит, и тогда, даже находясь на очень высоких постах, можно было оставаться человеком и по мере сил помогать людям, хоть немного уменьшая число жертв, не обязательно расплачиваясь за доброту собственной жизнью. Слава Богу, что генерал Крутиков уцелел в то суровое время.
Создается впечатление, что у органов контрразведки существовала своего рода разнарядка, сколько шпионов, диверсантов, дезертиров и лиц, виновных в антисоветской агитации, они должны были поймать за месяц и за квартал. Вот и расстреливали, направляли в лагеря или в штрафные батальоны тех, кто под руку попадется, в первую очередь из числа проживавших на оккупированной территории или побывавших в плену. Арестованных всеми средствами заставляли признаться в подлинных или мнимых преступлениях, чтобы потом проштамповать в трибунале обвинительный приговор и не утруждать себя другими доказательствами. Из доклада Щербакова можно заключить, что только за 1942 год и первый квартал 1943 года по приговорам военных трибуналов 7-й Отдельной армии были расстреляны 952 человека. Всего же в годы Великой Отечественной войны в Красной Армии было вынесено более 225 тысяч смертных приговоров. Страшно подумать, сколько среди них было ни в чем не повинных людей.
Заявление Г.М. Маленкову от бывшего главного конструктора систем управляемых по радио самолетов-снарядов КБ-1 Г.В. Коренева
001760сс/оп — 1
Подлежит возврату
Сов. Секретно (Особая папка)
Председателю Совета Министров Союза ССР товарищу Маленкову Г.М.
От Коренева Георгия Васильевича, Москва, Потаповский переулок, д. 9/4, кв. 98. Телефон К-7-88-16.
Ознакомительная версия.
