Вот почему французская нация осознала все значение своей миссии в колониях и глубокую солидарность, которая связывает Францию с ее империей.
Даже то прискорбное мужество, с которым войска, опутанные ложью Виши, защищают те или иные владения империи от Сражающейся Франции и ее союзников, является извращенным, но несомненным доказательством этой непреклонной воли французов. В самом деле, всякое покушение на суверенные права Франции в ее империи является для Франции совершенно нетерпимым. И если мы осуществляем эти суверенные права в интересах Франции на тех территориях, которые нам удалось освободить, то таких же точно прав мы требуем в отношении всех остальных французских территорий. Постепенно привлекая все ресурсы империи для борьбы на стороне наших союзников, презирая клевету предателей, которые бросают нам обвинение в том, что мы якобы предоставляем в распоряжение других то, что принадлежит только Франции, мы неуклонно и в интересах нации отстаиваем целостность Французской империи.
Но если Франция борется за то, чтобы по мере возможности освободиться собственными силами и тем самым восстановить свой престиж, свое единство и территориальную целостность, она это делает не только в своих собственных интересах, но также и в интересах других. Иден заметил однажды, что "нынешняя война умаляет размеры земного шара". Замечание это глубоко справедливо. Скорость, мощь, радиус действия современных боевых средств превращают всю нашу планету в единое поле сражения. Тем самым обеспечение обороны каждого отдельного народа все теснее и теснее сочетается с обеспечением обороны многих других народов. Это неизбежное стратегическое следствие общей эволюции, которая непрерывно усиливает взаимозависимость между различными нациями. К какой бы области мы ни обратились, будь то обеспечение безопасности, экономическая деятельность, сообщения и евязь, ни в одной из них изолированное существование любого, даже самого большого и сильного государства уже немыслимо. Предатели могут сегодня сколько им угодно кричать: "Только Франция!", находя при этом вполне естественным, что Франция должна терпеть на своей земле присутствие ненавистных оккупантов. Но сама Франция прекрасно понимает, что, лишившись союзов, она была бы обречена на гибель. И поскольку мы хотим отстоять право Франции на жизнь, мы стремимся сохранить для нее формальные и естественные союзы, которые ей необходимы.
Благородство и надежду нашей эпохи, сколь бы ни была она тяжка для человечества, составляет то, что она раскрыла нациям глаза не только на существующую между ними материальную общность, но также, и главным образом, на абсолютную необходимость их морального единства. Вот почему по всему земному шару, как над полями сражений, так и на заводах, как среди порабощенных, так и среди свободных народов, в сознании простых людей, так же как и в сознании руководителей, над частными интересами, предрассудками и соперничеством хлынуло потоком и разлилось сегодня стремление к международному идеалу.
Если война, "порождающая все", не позволяет более народам забывать о существующей между ними солидарности, то совершенно ясно, что в мирное время необходимость такой солидарности будет ощущаться в не меньшей степени. Чтобы перестроить мир, ставший сразу таким беспокойным, сложным и тесным, необходимо, чтобы народы, которые объединили свои усилия в войне, сохранили это единство и для созидательных целей. С первого и до последнего часа сражаясь в лагере свободы, Франция тем самым отстоит свое право и одновременно возьмет на себя обязанность быть участницей общего дела, которое без ее активного содействия заранее оказалось бы в значительной степени умалено. Да, организация международной солидарности на реальных и практических основах, воодушевляясь в то же время вечным идеалом человечества, - в этом и заключается ясно осознанная и совершенно определенная цель Сражающейся Франции. Вот почему с точки зрения практической мы приветствуем союз, недавно заключенный между двумя великими европейскими державами: Советской Россией и Великобританией. Ибо этот союз, не нанося ущерба ни одной из стран лагеря свободы, является важным вкладом Европы в общие военные усилия и в дело послевоенного сотрудничества. Вот почему с точки зрения моральной мы присоединяемся к замечательной программе четырех человеческих свобод, которую президент США предложил народам мира в качестве вознаграждения за все их страдания и в качестве цели, к которой они должны стремиться.
Ибо на самом деле в гораздо большей степени, чем между отдельными государствами, нынешняя война - это война между людьми или, как недавно выразился Генри Уоллес, thе war of thе common man{197}. Именно от каждого мужчины, от каждой женщины потребуются максимальные усилия, чтобы обеспечить победу в этой войне. И поэтому именно мужчина, именно женщина должны явиться победителями. Особенно для Франции, где в результате поражения, предательства, тактики выжидания оказались дискредитированными многие лидеры и высокопоставленные лица и где широкие народные массы, напротив, проявили величайшую доблесть и беспредельную верность Родине, было бы недопустимо, чтобы, несмотря на ужасное испытание, оставался в сохранности социальный и моральный режим, который действовал против нации.
Сражающаяся Франция верит в то, что победа принесет пользу всем ее сынам и дочерям. Она хочет, чтобы под сенью вновь обретенных независимости, безопасности и национального величия каждому французу были обеспечены и гарантированы демократические свободы, социальная справедливость и безопасность.
В течение двух лет войны непрерывно стремились пробить брешь в рядах Сражающейся Франции. Внутри страны пропаганда, гнет и нищета объединились для того, чтобы подорвать ее силы. В области внешней политики ей пришлось преодолеть огромные трудности материального и морального порядка. Но, несмотря ни на что, Сражающаяся Франция вновь становится на ноги. И когда луч возрождающейся славы озарил в Бир-Хакейме окровавленные головы ее солдат, мир признал Францию.
О нет, мы вовсе не считаем, что нашим испытаниям пришел конец. Мы вполне сознаем, что силы и коварство врага далеко не исчерпаны. Мы знаем, что еще потребуется немало времени для того, чтобы лагерь свободы мог полностью развернуть всю свою мощь. Но после того как Франция заявила о своей решимости победить, для нас уже не может быть речи ни о сомнениях, ни об усталости, ни об отречении. Сплоченные в борьбе, мы доведем до конца дело национального освобождения. И тогда, завершив свою задачу, исполнив свой долг перед Францией вслед за теми, кто служил ей за ее долгую историю, и раньше тех, кто будет служить ей в ее бесконечном будущем, мы просто скажем словами Пеги: "Мать, посмотри на сыновей твоих, которые так доблестно сражались!"
