Ознакомительная версия.
Так Муня и ее мать стали родственницами великого князя. Вскоре они стали и родственницами Вырубовой – ее родная сестра Александра (или Сана, как называли ее в семье) вышла замуж за сына Ольги, Александра Пистолькорса. «Сана… очень миловидная женщина с фарфоровым личиком… производила чарующее впечатление балованного ребенка-эгоиста», – вспоминала певица А. Беллинг.
И эту семью буквально расколол Распутин.
Муня, ее мать, двоюродный брат Александр Пистолькорс и его жена Сана стали фанатичными приверженцами мужика. Но тетка Ольга, ее дочь Марианна и сын Павла Александровича Дмитрий вскоре станут его злейшими врагами.
Впрочем, все это впереди… А пока шел 1910 год. И в том году, когда Муня Головина увидела Распутина, он был ей совершенно необходим. Муня была тогда на грани безумия.
В 1917 году Марию Головину вызвали на допрос в Чрезвычайную комиссию. Ее показаний ожидали там с великим нетерпением – ведь она входила в круг самых близких к Распутину людей. Кроме того, было много сплетен о ее роковой и безответной любви к убийце Распутина, князю Феликсу Юсупову, который будто бы использовал несчастную Муню при подготовке к убийству (эта версия войдет во многие книги о Распутине).
Любовь у Муни действительно была – и воистину роковая. Но… отнюдь не к Феликсу Юсупову. Однако предоставим слово самой Головиной – ее показания есть в «Том Деле»: «В 1910 году я потеряла человека, которым увлеклась, что неблагоприятно отразилось на моей нервной системе».
Этот человек и был причиной нежной дружбы, связавшей Марию с самой богатой семьей России – Юсуповыми.
До сих пор в Петербурге на набережной Мойки возвышается дворец, принадлежавший Юсуповым. В нем сейчас та же мебель, те же картины. Те же зеркала хранят отражения исчезнувшего семейства.
Родоначальником Юсуповых был племянник пророка Магомета. Их предки правили в Египте, Сирии, Антиохии. В роду Юсуповых были полководцы Тамерлана и татарские завоеватели Древней Руси. Они возглавляли распавшиеся части Великой татарской орды – правили в Казанском ханстве, в Крымской и Ногайской орде. Повелитель ногайцев хан Юсуф и дал свое имя роду. Удивительна судьба его дочери, красавицы Сумбеки. Ее мужья, ногайские ханы, гибли один за другим в междоусобной резне, но она оставалась царицей, выходя замуж за… убийцу предыдущего мужа. Именно тогда хан Юсуф, опасаясь за жизнь сыновей, отправил их в Россию. Царь Иван Грозный принял их благосклонно и наградил обширнейшими землями. Их дети приняли православие и получили титул князей Юсуповых.
С тех пор Юсуповы занимали важнейшие должности при русских Государях, порой были особо к ним приближены. Во дворце прадеда Феликса, Николая Юсупова, висели бесчисленные портреты его любовниц. И был один двойной портрет в этой амурной галерее – самого Юсупова и Екатерины Великой, изображенных в облике весьма обнаженных античных богов…
За три века Юсуповы стали богатейшей семьей России. Их поместье в Крыму соседствовало с дворцами царя и великих князей. И Царская Семья нередко гостила у Юсуповых.
Мать Феликса Зинаида, одна из красивейших женщин в России, была последней в роду Юсуповых. Отвергнув множество предложений, она вышла замуж за адъютанта великого князя Сергея Александровича, командира кавалергардов графа Феликса Сумарокова-Эльстона. После женитьбы он получил право именоваться – князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон.
У Зинаиды и Феликса родилось двое сыновей: старший – Николай и младший – Феликс. И оба сыграют роковую роль в судьбе русского мужика Распутина.
Свою жизнь Феликс Феликсович Юсупов описал уже в эмиграции, в Париже. Еще подростком он начал свое путешествие в порок – на самый край грешной петербургской ночи. Все началось с истории, похожей на юношеский порочный сон: некая молодая пара пригласила похожего на нимфетку мальчика участвовать в своих сексуальных играх… Далее его «воспитывал» старший брат Николай – красавец, кумир семьи, которому Феликс поклонялся и завидовал. Петербургский донжуан продолжил опасные игры с подростком – стал переодевать Феликса в женское платье и вывозить в великосветские притоны.
Петербургская ночная жизнь была похожа на пир во время чумы, где все старались дойти до самого дна. Опиум, кокаин, ночь, превращенная в день, и день, превращенный в ночь… Разгул шел под аккомпанемент цыганских хоров в отдельных кабинетах знаменитых ресторанов. Тогда юный Феликс и испытал странное чувство – радость соблазна женской одежды, восторг от похотливых взглядов мужчин… Так он познал свою природу.
«Я всегда возмущался людской несправедливости к тем, кто завязывает особые любовные связи, – писал он. – Можно осуждать эти отношения, но не тех существ, для которых нормальные отношения, противоречащие их природе, остаются запретными».
И стариком он будет вспоминать о победах «прелестной нимфетки». Как на костюмированном балу неотрывно смотрел на «нее» в лорнет английский король Эдуард VII… С каким восторгом и страхом бежала «она» из ресторана от обезумевших поклонников… Бросив роскошную шубу, в одном бальном платье, усыпанном бриллиантами, – по жестокому морозу в открытых санях спаслась тогда «красотка»…
А потом брат Николай соблазнил очередную петербургскую красавицу – графиню Гейден. Но на сей раз он влюбился – что не положено донжуану. Еще недавно в Париже он искал острых ощущений в грязной китайской курильне опиума на Монмартре, возил туда и Феликса… И все разом ушло в прошлое, безумная любовь совершенно изменила жизнь Николая.
Марина Гейден была женой кавалергарда графа Мантейфеля. Но несчастная женщина, забыв мужа и честь, приехала в Париж и проводила ночи в отеле, где жили Николай и Феликс. Мантейфель потребовал развода. Но его товарищи по службе считали по-другому: затронута честь кавалергардов, и граф обязан вызвать обидчика на дуэль.
В Историческом музее я читал последние письма героев этой истории – финал трагедии.
«Я умоляю Вас, – писала Марина Феликсу, – чтобы Николай не приехал теперь в Петербург… Полк будет подбивать на дуэль, и кончится очень плохо… ради Бога, устройте так, чтобы Ваш брат не появлялся в Петербурге… Тогда злые языки успокоятся, и к осени все уляжется».
Но Николай конечно же не согласился стать трусом – вернулся в Петербург. Если бы Феликс все рассказал властной матери, дуэлянтам не дали бы стреляться. Но Феликс… не рассказал. Сыграли роль понятия о чести? Или…
В его воспоминаниях есть странная запись: «Я… представлял себя предком… великим меценатом царствования Екатерины… Лежа на подушках, шитых золотом… я царил среди рабов… Мысль стать одним из богатейших людей России пьянила меня…» Но при жизни Николая он не мог стать «великим меценатом», ибо главным наследником юсуповских богатств был старший брат. Неужели «мысль стать одним из богатейших людей России» не только «пьянила», но и опьянила? И Феликс бессознательно последовал примеру своих ногайских предков, убивавших братьев и отцов в борьбе за власть? И оттого не сказал матери о готовящейся дуэли?..
Но все это только ужасные предположения. То, что было на самом деле, навсегда исчезло во времени.
Николай не сомневался в своей гибели. Он писал Марине в ночь перед дуэлью: «Последней моею мыслью была мысль о тебе… Мы встретились с тобою на наше несчастье и погубили друг друга… Через два часа приедут секунданты… Прощай навсегда, я люблю тебя».
Наступило утро 22 июня 1908 года… Дуэлянты стрелялись с тридцати шагов. Николай выстрелил в воздух. Мантейфель промахнулся и потребовал сократить дистанцию до пятнадцати шагов. И опять Николай выстрелил в воздух – не мог он губить оскорбленного им человека. И тогда граф прицелился и хладнокровно застрелил его.
Последнее письмо Николая осталось в юсуповском архиве, Марине его не передали. Осталось там же и ее письмо к Феликсу – тщетная мольба: «Феликс, я должна приложиться к его гробу… я должна видеть его гроб, помолиться на нем. Вы должны понять это, Феликс, и помочь мне. Устройте это как-нибудь ночью, когда все будут у Вас спать! Помогите мне пробраться в церковь, сделайте это для меня, сделайте это для Вашего брата!» Но он не сделал…
Зинаида Юсупова лежала в то время в горячке, приступы безумия будут мучить ее до смерти. А Феликс уже вскоре осматривал свои будущие владения. «Я всерьез воображал себя молодым государем, объезжающим страну», – вспоминал он.
Но оказалось, была еще одна жертва дуэли, еще одна женщина – на сей раз нелюбимая, но любившая. И навсегда сохранившая любовь к Николаю, воистину безответную, о которой тот при жизни даже не подозревал. Это была Муня Головина. В своем архиве Феликс сохранил и ее письмо. Она тоже хотела «припасть к гробу»: «Мне хотелось еще раз помолиться около него. Сегодня прошло две недели этого страшного горя, но оно все растет, не уменьшается, хуже делается на душе с каждым днем».
Ознакомительная версия.
