Немцы упорно и безуспешно били по этим двум корпусам, что абсолютно не сказывалось на действиях нашей основной ударной группировки, продолжавшей тем временем все глубже окружать оппельнский выступ. Днем 18 марта в районе Нойштадта армия Д. Н. Гусева встретилась с армией И. Т. Коровникова. Завершив окружение противника, они вместе с танкистами Д. Д. Лелюшенко тотчас же повернули частью сил на запад и уже к ночи отделили оппельнскую группировку фашистов от их главных сил двадцатикилометровой полосой. В котле оказались 20-я пехотная дивизия СС, 168-я и 344-я пехотные дивизии, часть сил 18-й моторизованной дивизии СС и несколько отдельных полков и батальонов.
Теперь перед нами стояла задача как можно скорее покончить с окружённой группировкой.
19 марта в шестнадцать часов сорок пять минут, будучи на наблюдательном пункте у Гусева, я подписал очень короткий приказ, рассчитанный на каждого солдата. Пожалуй, есть смысл воспроизвести его полностью:
«Комбатам, комполкам, комдивам 225, 285. 229 и 120-й дивизий 21-й армии. Окруженный противник пытается прорваться в направлении Штейнау. Враг деморализован, прорывается отдельными группами, без техники. Приказываю.
1. До ночи выходящие группы противника уничтожить, пленить. Всем сержантам и офицерам дерзко и смело атаковать врага. Не опозорить войска 21-й армии, 4-й гвардейской танковой и не выпустить врага из окружения.
2. Приказ довести до всех рядовых, сержантов, офицеров всех родов войск».
Почему я отдал такой приказ? Он был подсказан боевой практикой уже минувших операций и отгремевших боёв. Я хорошо знал, что такое борьба с противником, угодившим в котел, и по опыту корсунь-шевченковского окружения, и по опыту бродского, и по ряду менее значительных окружений в период Висло-Одерской операции.
Чтобы в кратчайшие сроки и окончательно разгромить окружённую группировку, необходимо каждому воину действительно знать свой маневр в полном смысле этого слова. Доведение любого окружения до его победного финала зависит не только от творческих способностей и воли командиров, но и толкового, инициативного исполнения командирского замысла всем личным составом роты, батальона, полка, дивизии.
В боях с окружёнными войсками особенно много неожиданностей. Противник находится на грани гибели или плена; он настойчиво и изворотливо ищет выхода. И если части, осуществившие окружение, недостаточно подготовлены и плохо информированы, они могут допустить такие оплошности, которые повлекут за собой большую беду —
прорыв. Тут каждый должен хорошо ориентироваться в обстановке, быть готовым к любым случайностям и неожиданностям, действовать дерзко и решительно.
Приказ, который я привел, отдавался как раз в тот момент, когда гитлеровцы предприняли первый мощный контрудар с внешней стороны окружения силами только что появившейся здесь танковой дивизии «Герман Геринг». Однако наш 10-й гвардейский танковый корпус под командованием генерала Е. Е. Белова держался стойко и отбил этот натиск.
На следующий день, 20 марта, немцы нанесли новый контрудар с внешней стороны кольца. На этот раз в нем участвовали уже не только части танковой дивизии «Герман Геринг», но и 10-й армейский корпус, 20-я танковая и 45-я пехотная дивизии. Но и эта попытка не увенчалась успехом. Контратакующего противника организованно встретили три наших корпуса: 118-й стрелковый (21-я армия), 6-й механизированный (4-я гвардейская танковая армия) и 4-й гвардейский танковый (5-я гвардейская армия).
А пока отбивались эти контрудары с внешней стороны кольца, главные силы 21-й армии к вечеру 20 марта, по существу, уже покончили с окружённой группировкой.
По нашим данным, фашисты потеряли только убитыми около тридцати тысяч солдат и офицеров, пятнадцать тысяч человек мы взяли в плен. Не буду перечислять трофеев — их было немало. Достаточно сказать, что в этом районе нам достались семьдесят пять неприятельских складов с боеприпасами, снаряжением и продовольствием.
Все эти дни я находился в районе боевых действий. Вместе со мной был начальник оперативного управления фронта генерал В. И. Костылев, а также небольшая, но очень работоспособная группа штабных офицеров. Они хорошо помогали мне координировать усилия войск, выполняющих сложные задачи по окружению и ликвидации противника.
Много потрудился в эти дни и член Военного совета фронта генерал-лейтенант К. В. Крайнюков. Он следовал с войсками 59-й армии и поддерживал со мною связь через командный пункт И. Т. Коровникова.
Я вообще считал и считаю, что в решающие моменты, в особенности при частых и резких изменениях в обстановке, командующий фронтом (а равно и армией) вепременно должен быть поближе к войскам и на месте принимать необходимые решения. Выезды в войска, иногда короткие, иногда более длительные, смотря по необходимости, никогда не связывались в моем сознании с такими высокими категориями, как личная отвага, а тем более подвиг. Они представляются мне просто-напросто неотъемлемым элементом руководства современными маневренными действиями войск.
...Вслед за уничтожением оппельнской группировки встало на очередь взятие Ратибора — последнего оставшегося в руках у противника крупного опорного пункта и промышленного центра Верхней Силезии. Эта задача была возложена на 60-ю армию генерала П. А. Курочкина. Для решения её армии было придано четыре танковых и механизированных корпуса и сначала одна, а потом две артиллерийские дивизии прорыва.
Я уже говорил о ведении артиллерийского огня прямой наводкой в ночных боях. Но такой огонь мы вели не только ночью, но и днем. Причем на прямую наводку ставились орудия всех калибров, вплоть до 203-миллиметровых. Последними мы расшибали то, чего не брали другие калибры — метровые каменные стены немецких опорных пунктов. А чтобы не расходовать лишнего количества тяжелых снарядов, артиллеристы стали практиковать так называемую спаренную стрельбу орудиями мелкого и крупного калибра. Мелкими калибрами велась пристрелка, а по пристрелянным целям уже наверняка били тяжелые системы. Так было при окружении и уничтожении оппельнской группировки. То же самое повторилось и в боях за Ратибор.
К 22 марта погода наконец исправилась, и армии, наступавшей на Ратибор и Рыбник, была обеспечена не только артиллерийская, но и мощная авиационная поддержка.
Однако немцы дрались упорно. В первый день наши войска продвинулись всего на восемь километров. В дальнейшем противник ещё более усилил сопротивление, введя в бой переброшенные с других направлений 8-ю и 17-ю танковые дивизии. Наши атакующие части продвигались медленно, шаг за шагом.
