И весь разговор в таком роде. Не густо.
Приглашают в зал, там солдаты ждут встречи с «кинематографистами».
Выходим на сцену. Спрашиваем у солдат, что слышали, как дело было, какие детали событий помнят, что кого поразило. Молчание.
— Ну, расскажите, в конце концов, что-нибудь интересное!
Теперь в зале оживление, гул, почти веселье. Друг другу кивают, переговариваются, словно нас и нет. Андрей разозлился, подошел к краю сцены, выдержал длинную паузу. В наступившей тишине крепко припечатал солдатскую братию. Но разговора не получилось. Мы уехали расстроенные — зацепиться ни за что не удалось.
Зиновий Гердт — «шпион» в нашу пользу
Возвращаемся в гостиницу, видим — у парадных дверей стоит всем известный актер Зиновий Гердт с палкой в руке. А с ним — двое неизвестных, из которых один тоже с палкой. О чем-то говорят, то серьезно, то шутливо. Потом неизвестные ушли, а Гердт остался подышать свежим воздухом и выкурить сигарету.
Заманчиво познакомиться со знаменитостью, но стесняемся. Проходим мимо, но все-таки не выдерживаем: «Здравствуйте, Зиновий Ефимович!»
В ответ — немой вопрос в глазах и добрейшая улыбка. Мы ринулись представляться, такие, мол, и такие, с курса Михаила Ильича Ромма.
— Что вы тут делаете? — с радостным удивлением.
— Собираемся картину снимать!
— О чем же?
— Снаряды здесь нашли недавно. «Эхо войны», очерк Сахнина, читали?
— Не читал, но слышал.
— А, слышали? И от кого?
Он посмотрел на нас весело и загадочно. Мы были заинтригованы.
— А вы заметили, мои молодые друзья, что нас тут было трое? Вот здесь, где вы сейчас стоите, Саша, стоял Аркадий Сахнин. Второй, с палочкой, Николай Розанцев, режиссер «Ленфильма». Они живут по соседству и пишут сценарий по очерку «Эхо войны». Наступила глубокая пауза. Гердт продолжал:
— Картина уже запущена в производство, идет подготовительный период. Вы не знакомы с ними случайно?
— Нет. И нет никакого желания! — сказал я.
— С конкурентами нужно бороться, а не знакомиться, — мрачно заявил Андрей.
Гердт задумался, пожевал губами.
— Такого я еще не слышал. Интересно!
— В Голливуде такое бывает сплошь и рядом. Там, я вам скажу, за тему насмерть бьются и кровь течет рекой, — произнес Андрей.
— Да-да, интересно… Искренне рад был познакомиться.
Гердт направился к дверям гостиницы, потом остановился, повернулся и поманил нас пальцем. Мы подошли. Гердт заговорщицки зашептал:
— В Голливуде льется кровь, говорите? Рекой? Бр-р-р… Это просто кошмар!
И вдруг неожиданно:
— Хотите, буду вашим агентом? Вам же нужно знать о передвижениях в стане врага. — Он улыбнулся. — Люблю помогать молодым.
Мы зашли к Инне, рассказали о встрече с Гердтом. Но дурные вести не расстроили нас, а обозлили, и от злости мы за неделю сколотили костяк сценария. Пригодились и мои артиллерийские познания. Я еще не забыл устройства снаряда, и Андрей детально интересовался, где гильза, где взрыватель, боеголовка, пороховой заряд. Постепенно что-то собиралось.
Я предложил назвать капитана Горелика капитаном Галичем в честь Александра Аркадьевича, пусть и отказавшегося с нами сотрудничать, и придумал, что капитан ездит на службу на велосипеде — виделось в этом какое-то неуставное поведение, элемент частной, бытовой жизни. Хотелось дегероизировать наших героев, спустить их с небес на землю. Андрею идея понравилась, и вот в сценарии капитан Галич садится на велосипед, кивает головой жене и катит на разминирование, а жена запирает за ним сарай, сдерживая волнение.
— И это будет, — в порядке трепа заметил Андрей, — в лучших традициях французского кино.
Я уже говорил, как удивил меня Андрей, согласившись снимать рядовую историю. Я понял, что он, во-первых, не хочет терять темпа работы, во-вторых, его пока устраивает наш творческий союз и, в-третьих, ему, как и мне, не терпится овладеть профессией, поскорее опробовать свои силы, заглянуть внутрь режиссерской кухни. Так солдат может вслепую, на спор быстро разобрать карабин на части и тут же его собрать.
И он разбирал, собирал, искал, предлагал, отвергал… Когда выдумки не хватало, мы обращались к реальным событиям, вживались в ситуацию, и тогда появлялись детали. Опустевший двор детского сада, поскрипывают на ветру брошенные качели… Где-то далеко лают собаки… Это сцена эвакуации города, над которой мы работали допоздна. А наутро Андрей предложил такой ход: эвакуируется больница. Неожиданно привозят пациента, нужна срочная операция на сердце, и врачи с бригадой «скорой помощи» остаются, хотя это большой риск и для них, и для больного. Это уже откровенная выдумка. Нужно ли это для картины или не нужно, сразу не понять. Как выяснилось позже, в фильме эта сцена оказалась одной из лучших.
Тут хочется заметить, что прообразом хирурга в фильме был друг и почти родственник семьи Тарковских Иван Николаевич Крупин — врач старой складки, замечательный хирург, честный, благородный человек. Так что ткань будущего фильма не была для Андрея голой абстракцией, она наполнялась живыми личными впечатлениями и биографиями людей, которых он близко знал. И так, кстати сказать, было во всех его фильмах.
С подачи Андрея в сценарии появился еще один персонаж, которого не было в реальной истории. Доброволец, бывший сапер, прошедший войну, предлагает свою помощь и, естественно, получает отказ от начальника саперной группы. Однако в критический момент ветеран спасает жизнь капитану Галичу. Тут мы с Инной обеспокоились: военный консультант обязательно будет против добровольца возражать. «Пусть возражает, — говорит Андрей. — В фильме тема личной ответственности не менее важна, чем выполнение долга и приказа. Не поймут это сразу — поймут потом».
Неожиданный звонок из ВГИКа принес потрясающую новость: фильм будет сниматься совместно с Центральной студией телевидения! Это давало нам возможность приглашать и оплачивать работу профессиональных актеров, а не только студентов-вгиковцев. Заодно узнали, что директором фильма назначен Александр Яковлевич Котышев.
Роясь недавно в небольшом архиве, оставшемся от отца, я нашел несколько фотографий со съемок «Александра Невского» и приглашение на премьеру. Читаю и вдруг узнаю, что Котышев был директором фильма Эйзенштейна «Броненосец Потемкин». Жаль, что Андрей не узнал тогда об этом. Вот уж повеселился бы таким неожиданным приветом от великого классика!
Нам нужен герой другого качества
