один сборник без обязательств продолжать, в зависимости от представленного материала. Предложение интересно, и можно и нужно держать в орбите внимания».
Критиков Наседкина и Грузинова хватило только на критику. А Есенину, похоже, было уже не до альманаха…
Кузнецкий Мост, дом 7
Сергей Есенин не раз говорил друзьям, что искусство и политика – вещи несовместные. Как-то заявил Вольфу Эрлиху:
– Если когда-нибудь захочешь написать обо мне, так и пиши: он жил только своим искусством.
Его занимали лишь тонкие движения души, но, как говорил вождь пролетариата Владимир Ильич Ленин, «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя!» А так же он говорил: «Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания…». Знакомые партийцы – И. Ионов, И. Вардин, П. Чагин, И. Майский, признавая несомненный талант гениального поэта, по-отечески склоняли его к написанию крупных форм с политической окраской. Из письма П.И. Чагина – Есенину от 9.08.25: «Вспомни уклон в гражданственность, тряхни стариной – очень неплохо было б, чтобы соорудить что-нибудь в честь урожая, не браваду, не державную оду, а вещь, понимаешь?» То есть, пытались лепить из него второго Маяковского! Создание героического эпоса характерно для тех 20-х годов.
По свидетельству младшей сестренки поэта Шуры, «Песнь о великом походе» была написана в июне-июле 1924 года в Ленинграде. Критики приняли ее благосклонно. Есенин предложил поэму в ленинградскую «Звезду». Поэт имел обыкновение новые вещи читать сразу всем и везде. Свежие произведения казались ему лучшим, что удалось написать в жизни. Так в августе он уже читал «Песнь о великом походе» в отделе массовой литературы Госиздата, где работала его подруга – Анна Берзинь. Поскольку «Звезда» некоторое время не давала знать о своем решении, «Песнь» была отдана этой подругой в Госиздат в тот же день. Обещали издать поэму отдельной книгой. И с этого началась некрасивая история с журналом «Октябрь», в которой Берзинь сыграла роль «злого гения». Дадим слово Галине Бениславской: «<…> я знала, что «Песнь» восторженно встретил отдел массовой крестьянской литературы Госиздата и вещь была продана туда. Группу и журнал «Октябрь» Есенин ненавидел, его иногда буквально дрожь охватывала, когда этот журнал попадал ему в руки. Травля «Октябрем» попутчиков приводила С. А. в бешенство, в бессильную ярость. Не раз он начинал писать статьи об этой травле, но так и не кончал, так как трудно было писать в мягких тонах, а резкую статью не было надежды опубликовать. В чем же дело, как «Песнь» могла попасть в этот журнал?» Как потом выяснилось, Анна Абрамовна с напостовцами обхаживала Есенина, была специально устроена вечеринка с участием Тарасова-Родионова с целью получения поэмы «Песнь о великом походе» для октябрьского номера журнала «Октябрь». Есенин, избегая прямого конфликта с напостовцами, не говорил ни «да», ни «нет». А хитрая Анна Абрамовна использовала тяжелое материальное положение поэта и пошла на откровенную подлость. Есенин отправил сестру Катю за гонораром в Госиздат, причитающимся за «Песнь о великом походе», выпускаемую отдельной книжкой, согласно договоренности. Через Анну Абрамовну Кате выдали сумму, больше той, о которой шла речь. На радостях девушка накупила пудры и духов, и вернулась очень довольная собой.
Кузнецкий Мост, дом 7
Бениславская вспоминала: «С. А. спросил, сколько она получила. Узнав, что больше предполагавшейся суммы, задумался, потом вдруг обозлился и поднял крик, чуть не выкинул все купленное, отчаянно отругал Катю за то, что она его продает и предает. «Откуда эти деньги?» – «Да я не знаю, Анна Абрамовна дала», – отвечала совершенно сбитая с толку Катя» Она только много позже поняла, в чем дело». Анной Абрамовной была выдана сумма по договору с Госиздатом плюс аванс от журнала «Октябрь». Поскольку аванс отдавать было нечем, как и задумывала Берзинь, с публикацией в журнале «Октябрь» пришлось смириться. Но с тех пор, при всем уважении, Есенин держался с Берзинь настороже. Честолюбивая, умная, она умела добиваться задуманного любой ценой.
В 1924 году редакция журнала «Октябрь» находилась по адресу: Кузнецкий Мост, дом 7. К 1927 году редакция переехала в дом 13 на той же улице. Именно туда принес роман «Тихий Дон» писатель Михаил Шолохов.
Кузнецкий Мост, дом 10/8
«Сегодня на Кузнецком в присутствии сестры обвалилась высокая кирпичная стена, упала через улицу и подавила много людей», – писал А.П. Чехов поэту А.Н. Плещееву. Сколько раз, привычно скользя взглядом по стенам этого многострадального дома, даже не подозревала, что, как когда-то стена, рухнула в стенах этого дома последняя надежда гениального, горемычного бездомного поэта Сергея Есенина на обретение своего собственного угла. В этом доме в 20-х годах ХХ века находилось МУНИ – Московское Управление недвижимым имуществом.
Аня Назарова, подруга Галины Бениславской и Сергея Есенина, «решительно взялась за дело» получения жилья для поэта. Она рассказывала: «Есенин страшно мучился, не имея постоянного пристанища. На Богословском комната нужна была Мариенгофу, на Никитской в одной комнатушке жили я и Галя. Он то ночевал у нас, то на Богословском, то где-нибудь еще, как бездомная собака скитаясь и не имея возможности ни спокойно работать, ни жить. Купить комнату – не было денег. Грандов – редактор «Бедноты», «увлекающийся» Есениным (иначе, как «милый» и «родной», не называвший его), решил помочь ему в этом деле. На «беднотовском» бланке было написано письмо-ходатайство о предоставлении Есенину квартиры в 3 комнаты (его сестра тоже ютилась где-то в Замоскворечье, и из деревни должна была приехать 2-я сестра) в Президиум ВЦИК, копии были посланы в секретариат Троцкого и Воронскому. Воронский не подал голоса, из секретариата ВЦИК ответили, что бумаги пересланы в Моссовет, а из секретариата Троцкого позвонили, что т. к. это не в их возможности (дать квартиру), то они с ходатайством от себя переслали в МУНИ. За дело с квартирой взялась я. Позвонила в Моссовет какому-то Добролобову, который сказал мне, что они письмо переслали «по назначению», т. е. в МУНИ. Я отправилась в МУНИ. Там была принята т. Поповым. Я не помню в точности всего нашего часового разговора с т. Поповым, но его замечания вроде: «У Есенина есть жена – Дункан, а у нее целый особняк, почему он не живет в нем?», «Как вы наивны – знаете, сколько в Москве поэтов? Неужели всем я должен давать квартиры?.. Ведь живет же где-то сейчас Есенин, на что ему квартира?» – и многие другие подобные врезались мне в память. Со злостью
