По иронии судьбы, а может и по счастью, меня положили на брюхо свои. Это, конечно, тоже достаточно противно, но все-таки не так обидно. А вообще-то, тем ребятам спасибо: они стреляли так плохо, что никого не убили, не ранили и даже в «виллис» не попали. Как только пара скрылась из глаз, мы благополучно вытолкнули машину на дорогу и поехали дальше. Жить!
И я дожил до такого дня, когда получил возможность забраться в кабину штурмовика. Мысленно отметил: просторно, обзор приличный, отделка, интерьер — не ах, это тебе не Як-3, но удобно.
Запускаю и опробую двигатель. Мотор на такой машине должен быть зверь, все-таки «ил» — утюг увесистый. Что занятно, когда я довожу обороты до максимальных, совершенно машинально зажимаю до отказа тормоза — а ну-ка сорвется мой «ил» с подставленных под колеса колодок… Это ощущение, я бы сказал, чисто физическое, телесное — беснующийся зверь.
Взлет, набор высоты, разгон скорости в горизонтальном полете, пилотаж только подтверждают первое впечатление: машина — сила! Самолет Ил-10 — самолет солдатский. Он прост в управлении и очень терпелив. Видно, когда его конструировали, принимали во внимание: учить летчиков-штурмовиков в военных обстоятельствах придется ускоренно, на больших мастеров пилотажа рассчитывать нельзя. Вот и сделали самолет туповатым и исполнительным: до цели дойдет, цель уничтожит, по возможности вернется. А чего еще требовать? Во всяком случае, я эту машину ощутил именно так.
Теперь небольшое лирическое отступление с интимным оттенком. Смеркалось, когда я возвращался со станции, проводив мою гостью на московскую электричку. На крылечке финского домика сидел Михаил Васильевич, задумчиво курил. Генерал окликнул меня:
— Кого это ты, пижон, под моими окнами прогуливал?
— Даму…
— И не опасаешься? — поинтересовался генерал, весьма, замечу, уважавший женское сословие.
— Чего я должен опасаться?
— Когда у женщины ТАКИЕ ноги, я бы…
— Рекордсменка и чемпионка, мастер спорта, — раскудахтался я, будто все шикарные титулы были не ее, а моей личной заслугой.
На том наш разговор оборвался. Вроде безобидный треп.
Но генерал никогда и ничего не забывал. Так что, когда я, спустя месяца два, попросил у него тренировочный маршрутный полетик до города Т. и обратно, желательно часиков.
В десять утра, на Як-3, он выразительно хмыкнул и сказал:
— Лети, но… на Ил-10, во-первых, и чтобы никаких фокусов, во вторых. Понял?
Над городом Т. я появился ко времени и сразу обнаружил словно гигантским циркулем очерченное блюдечко велосипедного трека. Снизился в сторонке и прошел над ареной примерно на такой же высоте, с какой некогда нас штурмовали «илы», не опознавшие свой «виллис». Видит Бог, никаких особых фокусов я не показывал. Только покачал машину с крыла на крыло в обычном авиационном приветствии, энергично задрал нос и, прежде чем лечь на обратный курс, скрутил пару вертикальных фигур школьной сложности. Все. Ближе к вечеру получил телеграмму из славного города Т.: «Сердечно благодарю моральную поддержку, результат получила достойный…», а дальше шли нежности. Мне стало весело и захотелось с кем-нибудь поделиться. Постучался к Михаилу Васильевичу, благо, мы жили в одном финском домике, мое крыльцо слева, его — справа. Он встретил меня в полосатой поношенной пижаме, в стоптанных шлепанцах, в старомодных очках на носу. Совсем домашний, с «беломориной» в зубах, меньше всего генерал.
— Разрешите сказать вам спасибо? — спросил я.
— Разрешаю. А за что конкретно?
— Вот, глядите сами, — и я протянул Котельникову телеграмму.
Он поправил очки и стал читать.
— Так и знал — ноги! — и огорошил: — а ты в курсе, шпана, что сегодня в округе было?! На соревнования в Т. приехал лично Васька! — я не сразу сообразил, кого Михаил Васильевич имеет в виду. Речь же шла о Василии Иосифовиче Сталине, большом любителе спорта, в ту пору командующем ВВС столичного округа. — Он там дал шороху — чей «ил»? Правильно я проинтуичил, что не пустил тебя на «яке»… Наш-то «ил» без бортового номера! Пусть они икру помечут, погадают… — И, притворно изображая гнев, повысил голос: — Ты кого хотел обмануть, шпана, хулиган несчастный? Старого воробья вокруг пальца обвести вздумал… Не на того напал: я сразу понял — такие ноги!..
В наше время рифмовать кровь и любовь неприлично. Примитив ниже допустимого, но что делать, если в память мерзость и позор войны уместились в тесном соседстве с любовью, трепетанием души, восторгами здорового тела? Наверное, тоже примитив. Но я решил с самого начала — пишу эту книгу без ретуши и бантиков, так что простите великодушно — слова из песни не выкинешь.
Глава одиннадцатая
Когда начинается завтра
Садясь в кабину нового самолета, окидывая беглым пристальным взглядом интерьер, особо присматриваясь к приборной доске, бортовым панелям, неуверенно еще касаясь рычагов, тумблеров, кнопок, мысленно готовясь к первому запуску и опробованию двигателей, не думаешь — а когда замысливалась эта, пока еще совершенно чужая для тебя машина? Между тем такая информация весьма важна. От эскизных набросков, от первых прикидок, от предварительных поисков аэродинамиков до появления самолета на лётном поле, проходят годы. И летчики-испытатели должны это обстоятельство непременно учитывать.
Ил-12, задуманный с самого начала самолетом пассажирским, мирным, был начат предварительной разработкой, когда Ил-2, Ил-10, Ил-4 еще бомбили и обстреливали многочисленные объекты врага. Еще длилась война, и КБ Ильюшина продолжало нести свою долю ответственности за серийный выпуск боевых самолетов, за их постоянное улучшение, за устранение неизбежных производственных дефектов — без этого не бывает. И вот на фоне тяжких фронтовых забот, отмечавшихся по ходу дела не только высокими орденами и премиями, надо было «раздвоиться», чтобы представить, смоделировать условия будущего мирного существования, динамику дня завтрашнего, в котором предстояло существовать и работать Ил-12. Конечно, мотивация успеха была очень сильна — все смертельно устали от войны, и будущий пассажирский самолет служил проектировщикам как бы окном в совсем другую жизнь, по которой они так изголодались. Не помню, имелись на Ил-12 откидные столики на спинках пассажирских кресел или нет. Кажется, были. Сделать их — пустяк, но ведь прежде надо вообразить, как входит в самолетный салон улыбающаяся стюардесса в нарядной форме Аэрофлота и предлагает вам освежиться, закусить… По военному времени от такой картины мог и инфаркт случиться, который в ту пору называли по старинке разрывом сердца.
