В «Письмах Кемал-уд-Довле» подвергается критике система обучения и воспитания, принятая на Востоке. Палка и пощечина здесь считаются основными средствами воздействия. Ясно, что таким способом нельзя воспитать в детях чувств чести, правдивости и т. п. Наоборот, такая система только портит их нравственность, заглушая в них «врожденные добрые качества», порождая трусость, лицемерие и подобные им отрицательные черты характера. Людям вообще от рождения присущи «добрые качества», говорит Ахундов. Воспитание может либо содействовать их укреплению, либо же задерживать их развитие. Характер воспитания зависит от системы управления, от природы государства. Деспотическая система управления с ее ложными принципами и варварскими методами воспитания развращает нравы людей, заглушает их добрые качества, делает их низкими рабами, а не свободными гражданами. Отсюда следует вывод: чтобы изменить систему воспитания, необходимо в корне изменить систему управления; чтобы воспитывать в людях «добрые качества» и сделать их свободными гражданами государства, необходимо освободиться от деспотизма и тирании.
Таким образом, мы видим, что главным в общественно-политических воззрениях Ахундова является их антифеодальная, антиабсолютистская направленность. Надо полагать, что та критика феодального деспотизма на Востоке, которая дана в работах Ахундова, косвенно была направлена также против российского абсолютизма. Только строгая царская цензура вынуждала его прибегать к такого рода литературному приему, который с успехом использовался писателями других стран.
Служебная деятельность в канцелярии кавказского наместника не превратила Ахундова в покорного царского чиновника. По прекрасному выражению А. Ахвердова, ученика и последователя Ахундова, «под мундиром, разукрашенным эполетами, крестами и медалями, билось пламенное сердце, горевшее огнем возмущения» (9, 115).
3. Защита демократических прав и свобод
В своих произведениях Ахундов отводил большое место вопросам свободы и равенства. Эти проблемы занимают важное место в «Письмах Кемал-уд-Довле», а также в обширной личной переписке писателя. Особенно подробно изложены они в работах «Критика „Ек-Кельме“», «Джон Стюарт Милль о свободе», в предисловии к персидскому тексту «Писем Кемал-уд-Довле». Это говорит о необычайном интересе, который проявлял Ахундов к проблемам свободы и социального равенства.
Равенство он считал необходимым условием человеческого прогресса. Поэтому оно должно быть первоосновой всякой конституции. Под равенством Ахундов понимал равенство в правах всех граждан перед законом, в том числе равенство мужчин и женщин, равноправие всех народов и наций. «Принцип — равенство в правах» должен относиться не только к мужчинам, писал Ахундов, но и к женщинам, не только к состоятельным, но и к бедным, им должны пользоваться представители всех наций, приверженцы всех вероисповеданий. Только в этом случае свобода может быть всеобщим принципом. Нельзя лишать человека свободы также «по различию убеждений».
В условиях многонационального Закавказья, где царизм искусственно сеял национальную рознь между армянами и азербайджанцами, натравливая их друг на друга, требование Ахундова о равенстве наций, его принцип интернационализма имел громадное значение. В своих пьесах в числе положительных типов наряду с азербайджанцами Ахундов выводит представителей армянского народа, главным образом бедных крестьян, показывая тем самым, что нет никакой разницы между трудовыми армянскими и азербайджанскими крестьянами, точно так же как нет разницы между армянскими и азербайджанскими ханами и помещиками.
Мыслитель различает равенство имущественное и равенство правовое (юридическое). Юридическое равенство означает, что все люди равны перед законом. С этой точки зрения существование сословий является незаконным. Ахундов требовал отмены сословий и сословных привилегий. Если необходимость и возможность юридического равенства, говорит Ахундов, признается всеми, то совершенно иначе обстоит дело с равенством имущественным. В этом важном вопросе среди мыслителей нет единого мнения. Сам Ахундов, видимо, считал, что имущественное равенство является основой всякого равенства. Но имущественного равенства нет в современном обществе, и оно невозможно при существующих условиях. Для осуществления имущественного равенства необходимо изменить мир и природу вещей. «Кажется, что если мир не изменится, не переменится природа людская, то равенство в этом мире, при существующем положении и составе наций, невозможно» (4, 33).
Если равенство, по Ахундову, является главным условием общественного развития, то вторым важнейшим его условием является свобода, ибо прогресс человечества совершается мыслью, но она не может развиваться без свободы. Без свободы человеческий разум обречен на застой и прозябание, он вечно будет повторять, пережевывать старое, унаследованное от прежних поколений, вместо того чтобы «искать» новые объекты для своего приложения. В обществе, в котором отсутствует свобода мысли, люди превращаются в автоматов, в «мельничных лошадей», вечно ходящих по кругу:
«Если общество не даст своим отдельным индивидуумам свободы мысли и потребует от них, чтобы они замкнулись в рамках всего того, что унаследовано от прадедов и установок, данных духовными руководителями, если общество воспретит им искать приложения своего ума в делах культурных, то тогда индивидуумы превратятся в автоматов, которые, не прилагая собственного ума, своего соображения, по трафарету будут сеять, собирать урожай и отправлять другие функции. Они превратятся в мельничных лошадей: с утра двигаясь по определенному кругу и в положенный час, поев свой ячмень и саман, выпив воду, успокоятся. На следующий день с утра они вновь начнут двигаться по тому же кругу, и так до последнего своего дня» (4, 217).
Свобода бывает двоякая — духовная и светская: «Всякое существо человеческое, явившееся на свет, должно пользоваться даром полной свободы, как этого требует здравый рассудок.
Полная свобода двоякая: одна — свобода духовная, другая — свобода телесная, то есть светская» (там же, 59–60). По вине религии и деспотизма, говорит Ахундов, мы лишены свободы. «Первая свобода наша отнята у нас духовенством… мы никто больше, как позорные рабы духовенства… Мы не смеем пикнуть против его воли, опасаясь адской муки, будучи с малолетства напуганы им этою будущею инквизициею. Вторая свобода наша отнята у нас деспотом. Мы во все время нашей жизни служим средством к удовлетворению разных его прихотей, исполняя тяжкие его требования нашим телом и имуществом, как рабы, не располагающие ни волею, ни собственностью» (там же, 60).
