Ознакомительная версия.
Неоднозначно предложения Муссолини были встречены в Англии и Франции. Франция внесла свои поправки к проекту, ряд формулировок которого, касающийся пересмотра мирных договоров, перевооружения Германии, нарушения территориальной целостности государств-членов Лиги Наций, был пересмотрен. 30 мая Постоянный совет Малой Антанты под давлением Англии и Франции одобрил «пакт четырех» с внесенными в него поправками. 7 июня 1933 г. пакт, в основу которого лег французский вариант, был парафирован в Риме Муссолини и послами Англии, Франции и Германии. Хотя пакт, вызвавший бурю эмоций и активно обсуждавшийся европейской общественностью, и был подписан, но он никогда не вступил в силу, а Франция его даже не ратифицировала.
Как видно из вышеизложенного, в первой половине 30-х гг. Малая Антанта еще успешно функционировала, и с ее мнением должны были считаться западные державы. В 1932 г. союз трех стран стал даже еще более тесным. Намечалась унификация внешней политики (ни одно важное политическое решение не должно было приниматься без ведома партнеров), тесная экономическая интеграция (шла подготовка таможенного союза), созыв общего парламента (из представителей национальных законодательных органов)[197]. Бенеш прилагал массу усилий к укреплению Малой Антанты, особенно в ситуации, когда Германия начала порывать с международным сообществом. Он попытался укрепить структуру Малой Антанты: эти усилия завершились 16 февраля 1933 г. подписанием ее устава (договора об организационном устройстве). Бенеш стремился создать условия не только для выработки общей внешней политики и улучшения экономического сотрудничества трех государств Малой Антанты, но и для стандартизации их вооружения. Согласно представлениям Бенеша, Малая Антанта с ее 47-миллионным населением и неослабным вниманием к вопросам вооружения могла играть ключевую роль в Центрально-Восточной Европе. По словам чешского историка Р. Квачека, Бенеш хотел видеть в Малой Антанте межгосударственное образование, подобное «великой державе»[198].
Однако в новой международной ситуации его намерения наталкивались на значительные препятствия. Прага была не в силах перевесить экономическую привлекательность Германии для стран юго-восточной Европы. К тому же аграрная партия Чехословакии сумела добиться высоких таможенных тарифов на сельскохозяйственную продукцию. ЧСР не могла привлечь своих партнеров ни необходимыми им займами, ни как рынок сбыта. В то же время Ялмар Шахт, один из главных организаторов экономики нацистской Германии, министр экономики и президент Рейхсбанка, разработал систему расчетов, которая оказалась привлекательной для заинтересованных в этом аграрных группировок Румынии и Югославии и дала возможность обмена сельхозпродуктов с Балкан на немецкую промышленную продукцию. На Балканском полуострове появилось сильное политическое течение, которое склонялось к фашизму и считало жизненно важной дружбу с Германией.
Приход Гитлера к власти в Германии (30 января 1933 г.) был настороженно встречен в ЧСР, но чехословацкая дипломатия пока заняла по отношению к новому режиму позицию «wait and see» («подождать и посмотреть». – В. М.). Бенеш еще в марте в своем выступлении в Национальном собрании заявил о необходимости корректных и дружественных отношений с Германией, поскольку у Чехословакии «нет никаких пограничных споров» с ней. Однако в экспансивных намерениях нового германского режима сомнений не было. В частности, югославскому королю Александру через чехословацкого полпреда в Белграде Бенеш передавал: «Единственная возможная политика для нас троих (то есть государств-членов малой Антанты) состоит в том…, чтобы не поддаться провокациям, действовать и далее, как до сих пор, и готовиться, прежде всего, к экономической борьбе с Германией и Италией и выдержать в этой борьбе». По мнению чехословацкого МИД, нацистский режим в Германии продержится достаточно долго, поскольку, согласно К. Крофте, «его поддерживает больше населения, чем Ленина и Муссолини»[199].
Осенью 1933 г. немецкая делегация покинула конференцию по разоружению, а 19 октября Германия вышла из Лиги Наций. Бенеш, являвшийся в 1934 г. председателем Совета Лиги Наций, активно поддерживал прием в нее Советского Союза. Год спустя, 18 сентября 1934 г., СССР, выступавший за создание системы коллективной безопасности в Европе, стал членом этой международной организации. Центрально-европейские государства реагировали на новую ситуацию по-разному. Польша на склоне правления маршала Пилсудского не разделяла концепцию коллективной безопасности: в январе 1934 г. она заключила с Германией договор о ненападении. Австрия и Венгрия 17 марта подписали с Италией так называемые Римские протоколы, которые упрочили влияние Италии в Центральной Европе. Политика Бенеша в новой международной ситуации оставалась в общих чертах прежней: поддержка Версальских мирных договоров, существующих границ и Лиги Наций, преимущественная ориентация на Францию, которая, как становилось все более явственным, теряла свои лидирующие позиции в Европе. Он активно участвовал в работе Международной конференции по разоружению в 1932–1935 гг. в Женеве. Советский Союз внес на ее обсуждение два проекта: о всеобщем разоружении и проект Конвенции об определении агрессии, которая, в конце концов, была принята конференцией[200]. Но первый ее этап в обстановке растущих противоречий и обструкции Германии закончился неудачей.
В течение 1934 г. СССР и Франция[201] вели переговоры о заключении Восточноевропейского регионального пакта о взаимопомощи («Восточного Локарно» или Восточного пакта). Поддержанный Чехословакией, он преследовал цель создания эффективного механизма гарантий безопасности в Европе. В июне 1934 г. франко-советский проект пакта был представлен его предполагаемым участникам. Проект предусматривал заключение двух связанных между собой соглашений: 1. Пакта взаимопомощи между СССР, Германией, Польшей, Чехословакией, Финляндией, Эстонией, Латвией и Литвой. 2. Франко-советского пакта. Это позволило бы организовать систему коллективной защиты мира в Европе.
1934 год стал весьма значимым в деятельности Бенеша. Приход к власти Гитлера, его открыто экспансионистские устремления на восток в условиях отсутствия гарантий безопасности центральноевропейских стран, тяга партнеров Чехословакии по Малой Антанте к сближению с нацистской Германией, заключение 25 июля 1932 г. советско-польского договора о ненападении и нейтралитете, направленного против реваншистских устремлений «третьего рейха», подписание 29 ноября 1932 г. советско-французского договора о ненападении, настоятельные выступления Москвы после установления нацистского режима в Германии в поддержку принципа коллективной безопасности в Европе – все это побуждало Бенеша к активизации усилий по установлению нормальных дипломатических отношений с Советским Союзом. Его позиция полностью отвечала политике Ж. Л. Барту, который стремился привлечь СССР к сотрудничеству с Европой, чтобы таким образом уравновесить растущее честолюбие гитлеровской Германии. Признания Советского Союза добивался Бенеш и от партнеров ЧСР по Малой Антанте. На заседании ее Постоянного совета в Загребе 23 января 1934 г. обсуждался вопрос об одновременной нормализации всеми странами Малой Антанты отношений с СССР, что было признано целесообразным. Однако впоследствии это предложение не смогло быть полностью реализовано.
9 июля 1934 г. между СССР и Чехословакией[202] были установлены официальные дипломатические отношения на основе суверенитета обоих государств, невмешательства во внутренние дела и отказа от прежних финансовых претензий друг к другу[203]. Вслед за этим на основе принципа наибольшего благоприятствования был подписан ряд договоров, создававших предпосылки для расширения экономических связей между СССР и ЧСР. В телеграмме, направленной Э. Бенешем чехословацким миссиям в Японии и США 17 июня 1934 г., говорилось: «Обстановка в Европе, несомненно, абсолютно изменится, если Россия окончательно включится в европейскую политику и особенно после ее вступления в Лигу Наций… Нашу нормализацию отношений с Россией следует рассматривать не только с точки зрения урегулирования наших отношений, а прежде всего как политический акт, имеющий важное значение в условиях перегруппировки сил в Европе, в результате которой мы хотим подготовить обстановку и для сотрудничества с Россией»[204]. Те же мысли развивал Бенеш и в выступлении в Национальном собрании ЧСР 2 июля 1934 г.: без решения вопроса о сотрудничестве Советской России с Европой «нельзя вообще и думать о нормальной европейской политике и о создании действительного равновесия между великими европейскими державами… Разумеется, что и в этой политике мы не будем делать перегибы. Мы будем относиться к Советской России лояльно и дружески, но также по-деловому будем стремиться свое отношение к ней строить постепенно, шаг за шагом, солидно и разумно… мы уверены в успешном будущем этих отношений»[205]. После приема СССР в Лигу Наций советский нарком иностранных дел М. М. Литвинов пригласил Бенеша посетить Москву, предварительно обдумав вопрос о дальнейшем развитии советско-чехословацких отношений и заключении политического договора, своего рода договора о дружбе[206]. Принимая это приглашение, Бенеш все же считал, что с поездкой в Москву не следует торопиться и следует выждать, как он выразился в беседе с советским полпредом в Праге С. С. Александровским 23 октября 1934 г., «более подходящего психологического момента»[207]. Конфигурация политико-дипломатических группировок в Европе постоянно менялась, и Бенеш, ведя корабль внешней политики ЧСР среди европейских рифов, вынужден был непрестанно маневрировать и лавировать между великими державами.
Ознакомительная версия.
