Ознакомительная версия.
— Сто лет не пей, а под борщ — выпей! — многозначительно продекламировал Михалков.
Дежурная шутка Никиты была воспринята с невиданным воодушевлением, как только что открытая истина. Вот он, единственно верный путь к счастью!
Я открыл и выставил восемь бутылок водки, а чекушку поставил на комод. Какая-то чужеродная она была на этом празднике жизни. Может сгодится на сувенир для Марчелло?
Пили без тостов, по деловому, хрустели капустой, огурцами, прихлёбывали борщ и снова пили. Бене, бене, бене смакуя борщ, постоянно бормотал Марчелло.
Я пытался завести разговор о прекрасном, но вставить слово было некуда и некогда. Едва закусив рюмку водки наливали другую. Когда хозяйка принялась за перемену блюд, Никита попросил Миколу сделать несколько наших фотографий и шепнул мне, что уговаривает Марчелло сняться у него в фильме по Чехову. Никита уже шесть лет ничего не снимал и заметно волновался. Сильвия обещала дать на фильм денег.
Котлетки с картошечкой вызвали восторг изголодавшихся туристов. Со вчерашнего вечера они ничего не ели. Поезд, Эрмитаж, Дом кино, Питер, мороз. Когда на столе водка закончилась, Марчелло протянул руку и достал с комода, показавшуюся мне лишней, чекушку.
— Коза э'куэсто? — спросил Марчелло.
— Сувенир! На память о России! — быстро нашёлся я и машинально посмотрел на приготовленных к дарению, матрёшек. Они смиренно смотрели в пространство, готовые ради дружбы народов на всё.
Никита взял у Марчелло чекушку и профессиональным жестом сорвав с неё «бескозырку», разлил "память" по стопкам. Приподняв стопку, Марчелло поднёс её к губам и залпом выпил. Буониссимо! Мольто бенэ! Мольто граци!
Сообразив, что обед закончен, все стали собираться на вокзал. Там их ожидал экспресс "Красная стрела". Разговаривать о прекрасном было некогда. Да и незачем…
Высокий Абдулов в чёрных ботинках
Было это летом. Жарким летом 1982 года. Никитка приехал на свою творческую встречу во Дворце молодёжи. После выступления перед зрителями приехали ужинать в Асторию. Астория у артистов была любимой гостиницей. Жилось там веселее и вольготнее. Артисты практичные и занятые селились в "Октябрской", что напротив Московского вокзала. А гуляки предпочитали "Асторию". Ментура и таптуны там были покладистей. Главный администратор, Анна Григорьевна, встречала артистов в холле лично и, расцеловавшись с ними как с близкими родственниками, безобразничать позволяла по полной программе. После того, как директор отваливал по своим делам, она оставалась в отеле полновластной хозяйкой. Когда в полночь ресторан "Зимний сад", истощив запасы еды и питья, закрывался, остатки гуляк переползали в валютный бар. Даже там кадровый бармен из КГБ опускал свои веки и позволял народным и заслуженным артистам расплачиваться неизвестно откуда взявшимися долларами, а то и вообще брал у них в уплату русские рубли.
В тот вечер, недавно вернувшийся из Финляндии Никита, решил удивить компанию и вальяжно протянул бармену золотую пластиковую карту VISA, объявив, что сегодня он всех угощает. Бармен долго тёр картой по своей кассовой машинке, но денег на счёте Михалкова не появлялось. Никита сделался возмущённым и косо мне подмигнул. В те времена пластиковые карты были большой редкостью и, чтобы не опозориться, бармен, убеждённый Никитой в том, что его машинка сломана, списал всё на счёт заведения. А Никита, торжествующе поднял тост за систему Станиславского и Немировича-Данченко! Когда бармен Паша в половине четвёртого утра закрыл за нами дверь своего питейного заведения, гулким эхом разнесся по коридорам Астории его отчаянный стон "Не верю!"
Компания спившихся в клубок друзей потащилась в номер самого хлебосольного и продолжала пир. Тут важно было запастись горючим. Самым верным источником огненной воды в те времена в СССР были таксисты. У них всегда и без проблем можно было прикупить бутылку водки. В тот приснопамятный вечер сидели у Абдулова. Саша сетовал, что на парижских гастролях недоумок-продюсер подарил ему, премьеру театра, авторучку с золотым пером, а Коле Караченцову вожделенный для Саши видик. Его одноместный номер на втором этаже Астории выходил окнами на сквер у Исаакиевского собора и из окна приятно тянуло ночной прохладой. За стол, стоявший посреди комнаты, уселись человек шесть. Двое из них, Саша Адабашьян и Серёжа Соловьёв, едва торчали из-за стола. Росточка они были невеликого, да ещё уселись на диван.
Пропустив по рюмочке, начали мерить их ростом, приставляя спиной друг к другу. Двери номера были открыты и время от времени коридорные развозили по номерам погруженных в коляски для чемоданов, пьяных финнов. Отмерив высоту Адабашьяна и Соловьёва без каблуков и накатив по сто граммов, Саша Филипенко предложил приступить к замерам высшей касты. Михалков припал спиной к Абдулову и в воздухе повисла тишина. Их головы маячили на одинаковом уровне. Быстро взглянув на каблуки, заставили снять чёрные ботинки и остаться в носках. Приём не принёс желаемого финала. Рост был равный. Тогда Абдулов прыгнул на стол и заорал, что он выше. Дружный хохот разбудил всех интуристов, строго придерживавшихся распорядка дня. Пришла Анечка и вежливо попросила смеяться потише. Абдулов обнял её за талию и усадил на диван. Через две минуты она сама ржала громче пожарной сирены, забыв про чопорных англичан и фривольных французов. Между тем, водка закончилась. Разойтись по номерам и забыться сном бунтующая мысль советской интеллигенции ещё не позволяла. Решили послать гонца за бутылочкой. Пока спорили, кому отправиться на закупку на ночные улицы Питера, Никита забрался на шкаф и лежа на боку лукаво улыбался Абдулову. Крыть было нечем. Под дружный смех друзей поверженный Саша вышел из номера и отправился за водкой. Аня принесла нам на закуску домашних пирожков с капустой. Адабашьян запер их в холодильнике и стоял на стрёме, чтобы их не съели раньше времени. А время медленно текло под аккомпанемент анекдотов. Вдруг в окне появилась люлька автокрана, в которой с гордо поднятой головой стоял Саша Абдулов, поддерживаемый электромонтёром. Они медленно проплыли вверх и спускаясь вниз остановились на уровне окна. Споры о его победоносной высоте были неуместны. Даже с учётом каблуков чёрных ботинок.
Было это летом. Жарким летом 1994 года в Москве проходил Международный Московский кинофестиваль. Бассейн "Москва" зиял на месте храма Христа Спасителя, взорванного в 1931 году по приказу И. В. Сталина, огромной мутной хлорированной лужей. Я работал в студии ТРИТЭ Никиты Михалкова его заместителем и судорожно искал деньги для проектов и замыслов Мастера. Никита отмокал в банях Нижнего Новгорода после изнурительных съёмок "Утомлённых солнцем". Нижегородская братва принимала его с должным радушием. За время съёмок, большая часть которых проходила в Нижегородской губернии они с Михалковым стали корешами. Александр Абдулов подружился с Отариком, Шабтаем и много лет был президентом Московского кинофестиваля и рулил большими деньгами. На первый взгляд бредовую идею Никиты прислать в Нижний Новгород гостей кинофестиваля на прогулку по Волге, Саша поддержал и заплатил нам за это огромные деньги — тысяч четыреста зелёных. Студия ТРИТЭ облегчённо вздохнула. Выплатили людям долги по зарплате за три месяца. Никита заказал колокол для церкви в Аксинино, на Николиной горе от семьи Михалковых.
Ознакомительная версия.
