Его личность четко оформилась, не претерпев существенных изменений. Знающий себе цену, трудолюбивый, бескомпромиссный, часто неистовый, задиристый, он по-прежнему много курит и, как свидетельствуют некоторые гости, бывавшие на улице Вано, нередко злоупотребляет вином, предпочитая хорошее.
Они с Руге лихорадочно трудились над журналом, хотя быстро поняли, что по-разному смотрят на дело: Арнольд хотел, чтобы их журнал объединял либералов Германии и Франции, тогда как Карл, напротив, намеревался превратить его в орудие революции, чтобы распространять «неумолимую критику всего существующего» и показать превосходство классового сознания над политическим. Арнольд верил в существование «универсального политического и нравственного сознания», не зависящего от материальных условий, в которые оно помещено, тогда как Карл полагал, что абсолютной морали не существует и что интересы разных социальных групп неизбежно антагонистичны. День ото дня споры между компаньонами становились все ожесточеннее.
К размолвке добавилась еще одна неприятность: все французские авторы, которых пригласили в качестве авторов, сняли свои кандидатуры. Ни Кабе, ни Леру, ни Консидеран[24], ни фурьеристы не пожелали связать свои имена с именами двух немцев, открыто называвших себя атеистами; кроме того, они опасались, что новое издание станет экстремистским. Луи Блан, Ламенне и Ламартин вначале было согласились, а потом передумали — по тем же причинам. Маркс представил Руге поэту Гейне, который не возражал против сотрудничества с их журналом, хотя ему и не понравился товарищ Карла: поэт разглядел в Руге конформиста и выразил свое отношение к нему, используя любопытный образ, типичный для романтического стиля: «Как сильно бы он ни восторгался эллинской наготой, он никак не решится отказаться от варварских современных штанов, даже от германо-христианских кальсон нравственности!»
Карл получил от Моисея Гесса гранки статьи, которую тот намеревался опубликовать и которая произведет большое впечатление на Маркса: «О сущности денег»[25]. Гесс применяет там гегелевские понятия отчуждения и инверсии[26] к социальному и экономическому развитию. Он пишет: «Деньги — это отчужденное богатство человека, добытое им в торгашеской деятельности. Деньги — это количественное выражение стоимости человека, клеймо нашего закабаления, печать позора нашего пресмыкательства». Он предрекает, что с торговыми спекуляциями прекратятся философские и теологические спекуляции, а с политикой прекратится религия. Конец коммерческой спекуляции станет концом царства денег, на смену которым придут «непосредственные и человечные взаимообмены между индивидами».
К концу декабря 1843 года предприятие завершилось крахом: Арнольд и Карл получили материалы для журнала только от парижских немцев, а также от Энгельса, который прислал из Бармена небольшое эссе «К критике политической экономии», которое, как скажет позднее Карл, произвело на него сильное впечатление. Энгельс клеймит в нем лицемерие и безнравственность экономической системы, порожденной частными интересами и свободной торговлей. Он утверждает, что «стоимость — это отношение между затратами на производство и выгодой в том виде, в каком оно проявляет себя при конкуренции». Он обличает экономистов, которые не говорят о стоимости вещей «из опасения, что безнравственность торговли станет слишком очевидна», а потому переворачивают экономику с ног на голову. Благодаря двум этим работам — Гесса и Энгельса — Маркс начинает понимать, что между философией и экономикой можно перебросить мостик.
Из-за отсутствия французских статей проект журнала оказался загублен. Даже его название — «Немецко-французский ежегодник» — утратило весь свой смысл. Руге расстроился и медлил с выплатой жалованья Марксу.
Тем не менее в феврале 1844 года вышел первый и единственный, сдвоенный номер журнала. Письмо Карла к Руге, написанное в 1843 году, стало вступительной статьей журнала. Маркс пишет: «Существование страдающего человечества, которое мыслит, и мыслящего человечества, которое подвергается угнетению, должно неизбежно стать поперек горла пассивному, бессмысленно наслаждающемуся животному миру филистерства. Наша же задача состоит в том, чтобы разоблачать старый мир и совершать положительную работу для образования нового мира. Чем больше времени будет предоставлено ходом событий мыслящему человечеству, чтобы осознать свое положение, а человечеству страдающему, чтобы сплотиться, — тем совершеннее будет плод, который зреет в недрах настоящего». Он считает, что эмансипация человека возможна лишь при условии радикального преобразования основ гражданского общества путем революции, орудием которой может быть только пролетариат.
Генрих Гейне поместил в журнале сатирическую оду Людвигу II Баварскому. В том же номере были напечатаны две статьи, написанные Карлом прошлым летом: «К еврейскому вопросу» и «К критике гегелевской философии права. Введение». Карл в их отношении испытывал сомнения, не считая их безупречными; как в детстве и отрочестве, так и всю свою жизнь, ему трудно было признать сочинение законченным и сдать его в в печать. Он добавил еще кусок к первой статье, актуализировав различие между государственно-гражданской, политической эмансипацией и тем, что Бауэр называл «человеческой эмансипацией» вообще, подчеркивая между тем положительную роль, сыгранную евреями, добивающимися своего гражданского освобождения, в современной истории. Но там, где Бауэр называет евреев «массой» в противоположность самому себе, якобы являющемуся воплощением Духа, Маркс заявляет о важности для эмансипации осознания своей частной принадлежности к еврейской «массе» и проводит различие между «абсолютным социализмом», идеалистическим и иллюзорным, и «массовым, мирским социализмом и коммунизмом».
Почти полностью написанный на немецком языке «Немецко-французский ежегодник» не встретил большого отклика в Париже. У журнала почти не было французских читателей, а в германоязычных странах он был принят очень плохо. В Вене Меттерних пригрозил строгими санкциями книготорговцам, если те попробуют продавать эту «отвратительную до омерзения писанину». В Берлине прусское правительство велело изъять экземпляры, переправленные из-за Рейна, и даже приказало арестовать издателей журнала, если они появятся на немецкой земле.
И вот Карл, уехавший из Пруссии по собственной воле, уже не может туда вернуться. Но друзья не отступили и стали работать над вторым номером. В жизни даже нашлось место радости, ибо 1 мая 1844 года на улице Вано Женни произвела на свет дочь, которую окрестили ее именем, а они оба потом будут называть ее «Женнихен». Ребенку было всего несколько дней от роду, когда с ним случились сильные судороги. Карл с женой перепугались, тем более что в то время три ребенка из четырех умирали на первом году жизни. К счастью, в тот момент в доме находился Генрих Гейне. По семейной легенде, он, увидев бьющуюся в судорогах Женнихен, воскликнул: «Надо искупать малышку!» — потом сам приготовил ванну и погрузил в нее ребенка, чем спас ему жизнь.
