Скончалась Марфа Собакина 14 ноября 1571 года. Ее похоронили рядом с Марией Темрюковной, второй женой грозного царя, в кремлевском Вознесенском соборе — усыпальнице для женщин из царской семьи.
* * *
Возможно, в первую минуту, поняв, что выбор Ивана Грозного пал именно на нее, Марфа Собакина и обрадовалась. Да что там «возможно» — наверняка обрадовалась. Она была на вершине счастья. Но она и предположить не могла, что борьба за право быть царицей на этом для нее не закончилась. Напротив, по-настоящему она только началась, и ценой победы будет сама жизнь девушки.
А. А. Бушков пишет: «Сам Грозный практически моментально заявил во всеуслышание, что Марфу отравили. Если чуть раньше, после смерти Марии Темрюковны, репрессий не последовало, то теперь очень быстро начались казни бояр, в числе которых почему-то оказался и брат покойной Марии князь Михаил Черкасский… Так что история эта, безусловно, темная. Особенно если учесть последующие события».
«Ей отраву злую учиниша». Похоже, что так оно и было, но вот когда Марфа Собакина почувствовала первые признаки отравления?
Историк Н. И. Костомаров указывает на то, что это произошло еще до обряда венчания, и Иван Грозный, отправляясь с невестой в Троицкий собор Александровской слободы, уже знал, что Марфу пытались отравить. То есть она еще до того, как стать официальной женой, уже была больна.
Но есть и другая версия: если бы царь видел, что его невеста больна, он бы отложил официальную церемонию до полного выздоровления Марфы, а это значит, что во время венчания она должна была выглядеть совершенно здоровой и получила яд уже после приезда из церкви. Скорее всего, во время свадебного пира.
По некоторым данным, пир как раз и был прерван тем, что новобрачная потеряла сознание. Царицу отнесли в покои, а новоиспеченный муж, он же царь всея Руси, не захотел ложиться с ней в одну постель якобы ни в первую брачную ночь, ни в последующие. Возможно, он ожидал ее выздоровления, но гораздо более вероятно то, что Иван Грозный просто не спешил переводить свои семейные отношения из категории платонических в категорию физических. И дело тут не в каком-то капризе, а в том, что, согласно церковным канонам, любой православный христианин не имел права жениться больше трех раз. Это означало, что если Марфа Собакина физически не успела стать супругой царя, потом брак можно было бы с большей легкостью признать недействительным.
* * *
Конечно же, скоропостижная смерть царицы искренне опечалила Ивана Васильевича. Прошло слишком мало времени, и Марфа еще не успела ему надоесть. Целых две недели он провел в полном уединении, не допуская к себе никого, кроме Малюты Скуратова, который по несколько раз в день доносил ему о результатах начатых им допросов и пыток.
Было очевидно, что Марфу могли извести ядом только свои — те, кому ее неожиданное возвышение стало поперек горла. Таковых, кстати, оказалось немало, и первым Малюте Скуратову пришел в голову Булат Арцыбашев. В самом деле, а вдруг это именно ему вздумалось так жестоко отомстить счастливой сопернице своей опозоренной сестры Зиновии? Понятное дело, Арцыбашева этого первым и схватили. Потом пытали и забили, само собой разумеется, до смерти, но толку — никакого.
В конечном итоге, и это факт исторический, царь сурово покарал всех, кого считал причастными к убийству своей жены. Собственно, об отравлении речь пошла сразу, и другие причины смерти даже не рассматривались. Все было предельно просто: ранняя кончина царицы породила подозрения в отравлении и вызвала гнев Ивана Васильевича, а этого было достаточно для того, чтобы в ходе так называемого «расследования» было казнено около двадцати человек.
Вот только вопрос — виновных ли? Например, Булат Арцыбашев ни в чем так и не сознался. А может быть, ему и сознаваться-то было не в чем? Ничего страшного. Как говорится, лес рубят — щепки летят…
А что, если это Салтанкул? Что, если он каким-то образом проведал, что Кученей умерла не просто так, а была отравлена? Что, если это была месть за любимую сестру? Достоверно что-либо узнать он не мог. Ну и что, что не мог? В таких делах знание — это уже потом, как бы для порядка, а начинается все с неясного предположения, которое потом оказывается опаснее любого яда и разъедает душу, словно кислота. А потом смутные подозрения превращаются в уверенность, и обратной дороги уже нет…
Впрочем, нет обратной дороги и у тех, кто решил отомстить в ответ, ведь месть, как известно, наносит вред не только тем, на кого она направлена, но и тем, от кого исходит.
Анри Труайя пишет: «Государь снова начинает говорить об отравлении, ищет тех, кто был заинтересован устранить его юную супругу. Подозрения падают на родных Анастасии и Марии — его покойных жен. Он приказывает немедленно провести расследование, но жертва уже выбрана — царский шурин Михаил Темрюкович, которого сажают на кол».
Посажение на кол — это очень больно и очень страшно. Человека насаживали на заостренный толстый кол, который потом устанавливался вертикально, и жертва под действием тяжести своего тела медленно скользила вниз по колу, причем смерть порою наступала лишь через несколько часов, а то и дней. Дикость какая-то! А ведь убитый таким кошмарным образом Михаил Темрюкович, брат покойной царицы, был царю не просто шурином, но и доверенным человеком. Однако это его не спасло: в мае 1571 года он был схвачен и посажен на кол (или, по другой версии, зарублен по дороге из Москвы в Серпухов). Его жена с шестимесячным сыном были казнены еще раньше: по приказу царя их тела бросили прямо на дворе непогребенными.
Что касается князя Темрюка, владыки земли Черкасской, то в 1570 году он был ранен в бою с крымскими татарами, а два других его сына были взяты в плен. Князь умер в 1571 году от ран, так и не узнав о трагической смерти Салтанкула-Михаила.
Не менее печальная участь постигла и другого царского фаворита — Григорий Грязной как ни клялся, что не имеет к предполагавшемуся отравлению никакого отношения, тоже был убит, а его сын — сожжен заживо.
Что касается родственников покойной Марфы, ее отец, Василий Собакин, в 1572 году постригся в монахи (наверняка, не по собственной воле), а вот двоюродные братья царицы были и вовсе казнены: Иван Васильевич почему-то посчитал, что именно они причастны к отравлению…
Т. Д. Панова, рассуждая по поводу судьбы несчастных Собакиных, высказывает следующую очень верную мысль о Руси в целом: «Однако через год после смерти Марфы о них вообще и воспоминания не осталось… кто-то был казнен, кто-то лишился своих прав…
Так ведь всегда на Руси было: если великий князь женился — родня невесты начинала занимать значительные государственные посты, когда же супруга царя умирала, то ее родственники зачастую теряли свое влияние».
