Вскоре в США состоялся суд, в результате которого Гроу временно отстранили от должности. Я слышал две версии «заимствования». Согласно одной, местом кражи был номер отеля, по другой сама армейская штаб-квартира. Кажется, даже американцы не знают, что произошло в действительности.
А я очень скоро перестал удивляться этому. Я вообще перестал чему-либо удивляться в перипетиях «холодной войны».
Разведывать бомбардировочные цели, разбросанные по бескрайней Сибири, было трудно. Но американцы сделали шаг в нарушение международного права: впервые предприняли разведывательные полеты над территорией Советского Союза. Для этого использовался самый большой самолет того времени – шестимоторный Б-36 с фотооборудованием. О числе перелетов у Веннерстрема точных сведений не было, но складывалось впечатление, что их было немного. Однако достаточно, по его мнению, чтобы внести явное беспокойство в русские умы.
Б-36 первоначально имел шесть обычных двигателей, но несколько машин для увеличения скорости полета было оборудовано четырьмя дополнительными реактивными – по два под каждым крылом. Именно такие самолеты американцы использовали в первую очередь при нелегальных перелетах границы. Тем не менее, Стиг не был уверен, что дополнительные двигатели установлены специально для вторжения в воздушное пространство СССР. В этом, однако, нисколько не сомневался Петр Павлович:
– Теперь можно понять назначение четырех дополнительных реактивных двигателей. Нас решили подробно изучить…
Немедленным ответом Советского Союза было интенсивное строительство радиолокационных постов ПВО. В свою очередь, американцы откликнулись разведывательными полетами над морем. Специально оборудованные самолеты летали вдоль советской береговой линии в Тихом и Северном Ледовитом океанах, а также и в Балтийском море. Поскольку полеты все время контролировались нашими РЛС, у американцев была возможность изучать советскую радиолокационную систему и наносить на карту этапы ее строительства. Соответственно, беспокойство советской стороны увеличивалось.
Вначале ничего не случалось, и разведывательные самолеты стали все ближе прижиматься к побережью. Русские констатировали, что участились нарушения границы территориальных вод, американцы, со своей стороны, отвечали, что ничего подобного не делали. Правда, по мнению Веннерстрема, лежала где-то посередине. Возможно, американские летчики получили приказ держаться несколько дальше, но навигационные ошибки периодически все же приводили к нарушению границ – и русские не выдержали: 3 апреля 1950 года над Балтийским морем под Либавой был сбит самолет с десятью членами экипажа. Стиг воочию представил, какая нервозность царила в руководящих кругах! Зная позицию русских, он с любопытством ждал, как прореагируют американцы. Предпримут ли контрмеры? И какие именно?
Как назло ему снова пришлось отправиться с дипкурьерской миссией в Стокгольм. Позже Петр сожалел:
– Ты был мне нужен. В первые дни неизвестности очень хотелось узнать, как реагировали в американском посольстве.
Но ничего примечательного так и не случилось: обмен нотами с резко сформулированными претензиями с обеих сторон. И все.
Вскоре русские вооруженные силы сбили еще один самолет в Северном Ледовитом океане, затем другой – в Тихом. Сообщения о них дошли до Веннерстрема, но он не исключал возможности, что число сбитых самолетов было больше. Этими действиями Москва достигла, по крайней мере, одной цели: «разведчики» стали держаться подальше, и эффективность их усилий уменьшилась.
Можно представить, какой ужас испытал Стиг, узнав, что шведский самолет тоже начал летать с той же целью, что и американские. Его родная разведка всячески подражала манере великих держав. Военным властям в Стокгольме удалось закупить у американцев сверхсекретное электронное оборудование, которое имелось на их самолетах, – оно стоило миллионы крон. Оборудование было установлено на старом тихоходном Б-3. Для его монтирования потребовалась команда из пяти высококвалифицированных специалистов-электронщиков.
Самолет регулярно облетал границы территориальных вод у Балтийского побережья одновременно с американцами. И за ним тоже наблюдали русские радары. После грозного предупреждения, сделанного Советским Союзом, полеты Б-3 превратились в рискованную авантюру. Стигу это казалось прямым вызовом судьбе. В 1951 году, приехав ненадолго в Стокгольм, он счел необходимым сделать предупреждение. Ему не давала покоя фраза Петра Павловича: «В „холодной войне“ можно позволить себе сбить один-другой самолет».
Испросив аудиенции у нескольких руководящих лиц, Веннерстрем высказал свои опасения, указывая на слишком большой риск таких полетов. Он предлагал, чтобы маршруты были отодвинуты подальше от границ. Но, к великому сожалению, ему пришлось столкнуться с полным непониманием. Из этой ситуации Стиг сделал лишь один вывод: поскольку навигационная оснащенность была отличной и ошибка или халатность летчика исключались – значит, имелось что-то, во что ему не следовало вмешиваться.
Хотя, конечно, такое положение дел вызывало недоумение. Да, он был оторван от влиятельных кругов в Стокгольме, но уж в оценке советских условий мало кто из шведов мог с ним сравниться и к его мнению следовало прислушаться. Во имя благоразумия…
В июле 1951 года советский посол адмирал Родионов выразил протест шведской стороне по поводу двух нарушений шведскими самолетами нашего территориального пространства в районах Либавы и Виндау. И если не хотели принять к сведению рекомендации Веннерстрема, то уж русский протест должен был послужить достаточным предостережением. Однако ничего не изменилось: шведы прислали извинение по дипломатическим каналам и продолжали действовать, как и прежде.
Почти год прошел без заметных последствий. А затем, летом 1952 года, наступила злосчастная пятница, когда «русские разозлились». Возмездие настигло и шведский разведывательный самолет. Существуют доказательства, что он был сбит: найдены останки корпуса с пулевыми отверстиями. Но судьба экипажа так до сих пор и неизвестна. Подробностей Стиг не знал, так как в июне 1952 года уже находился в США. Но и там был опубликован явно неубедительный и странный комментарий шведского военного руководства: «Самолет совершал навигационный полет с целью подготовки радиотелеграфистов». Конечно, намерение ясное: ввести массы в заблуждение. Однако ироничные и сочувствующие улыбки офицеров американской разведки, обсуждавших со шведом этот комментарий, убеждали в том, что подоплека дела им ясна и понятна.
