о приближении моем к сему местечку, сел на конь и поскакал ко мне
навстречу, чтобы уведомить меня о пребывании неприятеля в местечке, о числе
оного и вместе с тем чтобы быть вожатым моим по дорогам, более ему, нежели
мне, известным.
Местечко Белыничи, принадлежащее князю Ксаверию Огинскому, лежит на
возвышенном берегу Друцы, имеющей течение свое с севера к югу. По дороге от
Шклова представляется поле плоское и обширное. За местечком - один мост
чрез Друцу, довольно длинный, потому что берега оной болотисты. За мостом,
на пути к местечку Эсмонам, частые холмы, покрытые лесом; от Эсмонов до
Березнны лес почти беспрерывный.
Мы подвигались рысью. Неприятельская кавалерия выехала из Белыничей и была
подполковником Храповицким и маиором Чеченским немедленно опрокинута в
местечко, занятое двумя сильными баталионами пехоты. Ярость в преследовании
увлекла нас на баталионы. Они встретили нас, как следует встречать
нападающих, когда хочешь защищаться с честью. Видя затруднение пробиться
сквозь местечко, я думал, что можно обойти его справа от стороны фольварка
Фойны, но вскоре уверился, что, по причине несколькодневной оттепели и
болотистых берегов реки, еще более найду затруднения в обходе, нежели в
прямом ударе. Обстоятельство это решило меня вломиться в главную улицу.
Чтобы облегчить мое предприятие, я велел открыть огонь из орудий вдоль по
оной улице. Неприятельская колонна расступилась направо и налево, но,
пользуясь местностию, не переставала преграждать вступлению нашему в улицу
густым ружейным огнем из-за изб, плетней и заборов. Я не умею отчаиваться,
но было отчего прийти в отчаяние. Тщетно я умножал и усиливал покушения
мои, чтобы вытеснить неприятеля из засады, им избранной: люди и лошади наши
падали под смертоносным огнем, но ни на шаг вперед не подавались. это был
мой Аркольский мост! Однако медлить было некогда: с часа на час граф
Ожаровский мог прийти от Могилева и, посредством пехоты своей, вырвать у
меня листок лавра, за который уже я рукой хватался! Мы разрывались с
досады! Брат мой Лев[52], будучи моложе всех, менее других мог покоряться
препятствиям. Он пустился с отборными казаками вдоль по улице и, невзирая
на град пуль, осыпавших его и казаков, с ним скакавших, ударил на резерв,
показавшийся в средине оной, и погнал его к мосту. Но и удар этот ни к чему
не послужил! Получа две пули в лошадь, он принужден был возвратиться к
партии, которой я удержал стремление за ним, ибо долг ее был вытеснить
неприятеля из местечка, а не проскакивать чрез оное, оставляя его полным
неприятельскою пехотою.
Между тем подполковник Храповицкий с отрядом гусар и казаков занял с боя
гошпиталь и магазин, возле мастечка находившиеся, и ожидал дальнейшего
повеления. К счастью, я его не отозвал назад по совершении данного ему
препоручения, ибо прибывший из графа Ожаровского отряда казачий полковник
Шамшев, желая впутаться и дело, стал уже занимать гошпиталь и магазин в
славу собственную. Храповицкий выгнал его вон, как хищника чужой добычи. Он
оставил оную и остановился с полком своим в поле, не желая нисколько
помогать нам и содействовать к овладению местечком.
Неприятель продолжал упорствовать в главной улице. Отдавая должную
справедливость храбрости противников моих, но кипя желанием истребить их
прежде прибытия всего отряда графа Ожаровского, коего авангардом был
вышесказанный казачий полк, я решился зажечь избы брандкугелями. В самое то
время неприятель начал собирать стрелков своих и строиться на улице в
колонну, как казалось, для ухода. Оставя намерение зажигать избы, я
немедленно приказал садить в него картечами, что ускорило выступление его
из местечка. Он потянулся чрез мост по дороге к Эсмонам.
Пропустя колонну далее в поле, мы объехали оную со всех сторон, не
переставая разрывать ее пушечными выстрелами. Командующий артиллериею моею
поручик Павлов стрелял из одного орудия картечами и ядрами, а из другого
гранатами. Хвост колонны лоском ложился по дороге, но сама она смыкалась и
продолжала отступление, отстреливаясь. Наконец, в намерении воспользоваться
закрытым местоположением, дабы вовсе от нас отделаться, хотя с
пожертвованием части своих товарищей, начальник колонны отделил в стрелки
около половины колонны. Едва войска сии успели отделиться, как
командовавший отборными казаками брат мой Лев ударил на оных из-за леса,
обратил их в бегство, отхватил в плен подполковника, двух капитанов и
девяносто шесть рядовых, прочих частию поколол, а частию вогнал обратно в
колонну, - и запечатлел кровию отважный свой подвиг[53].
Как ни прискорбно было мне видеть брата моего жестоко раненным на поле
битвы, но, победя чувство родства и дружбы высшим чувством, я продолжал
преследование. Еще от села Мокровичей я отрядил сотню казаков к Эсмонам с
повелением разобрать столько моста на реке Ослике, сколько время позволит,
и потом скрыться в засаде у переправы. Намерение мое было сделать
решительный натиск у сего пункта и тем прекратить бой, стоящий уже мне
весьма дорого. И подлинно, неприятель, подшед к Эсмонам, встретил и
препятствие для переправы и ружейный огонь казаков, засевших у моста.
Выстрелы оных были сигналом для нашего нападения: мы со всех сторон
ударили. Колонна разделилась: одна половина оной стала бросать оружие, но
другая, отстреливаясь из-за перилов моста и из-за ив, растущих вокруг
оного, набросала несколько досок, разбросанных казаками моими,
переправилась чрез реку и отступила лесами к Нижнему Березину.
В сем деле мы овладели магазином и гошпиталем в Белыничах. В первом найдено
четыреста четвертей ржи, сорок четвертей пшеницы, двести четвертей гречихи
и пятьдесят четвертей коноплей, а в последнем взяли двести девяносто
человек больных и пятнадцать лекарей. Взят один подполковник, четыре
капитана и сто девяносто два рядовых, весь обоз и сто восемьдесят ружей.
Справедливость велит мне сказать, что брат мой Лев был героем сего дела.
Возвратясь в село Мокровичи, я немедленно послал выбрать лучших двух
хирургов из пятнадцати лекарей, отбитых нами в белыничевском гошпитале,
приставил одного из них к брату, другого - к раненым казакам, и отправил
