Ознакомительная версия.
Потом, когда 21 августа начался разбор полетов, то тут уже вовсю работали бумагорезательные машины и печки, все это уничтожалось. Я могу признаться сейчас, что, например, по планам введения чрезвычайного положения в 1991 году летом я должен был стать Премьер-министром Латвийской ССР. Со мной об этом разговаривали, меня…
… готовили к этому – морально и управленчески…
Да. Но в июле 1990 года Горбачев, как всегда, ушел от принятия решения, все оттягивал. Силовики давили, а он постоянно уходил от ответа. Тут еще депутатский корпус. И я могу сказать, что осенью 1990 года я начал наступление на Горбачева и с трибуны требовал его отставки.
Да, я знаю. То была ваша инициатива, это известно.
Да. И вот дотянули до декабрьского 1990 года съезда народных депутатов СССР. Горбачев знал, готовилась резолюция Съезда о его отставке. В этой ситуации он вынужден был сказать: «Хорошо, начинаем действовать, и действовать начинаем в Прибалтике». Подготовился. В Вильнюс прибыла группа «Альфа»[37]. А на съезде провалилась идея с отставкой. Когда Горбачев увидел, что съезд его оставил на посту президента, он тут же в кусты.
Мы сидим в Риге, я – член Комитета национального спасения Латвии, Рубикс[38] – председатель Комитета национального спасения Латвии, сидим в кабинете, проводим заседание. При нас, членах Комитета национального спасения Латвии, Рубикс снимает трубку телефона, звонит на спецкоммутатор в Кремль и докладывает Горбачеву, что то-то делается, то-то происходит, так-то мы будем действовать. Мы слышим: да, правильно, действуйте, все хорошо, хорошо. На следующее утро я слышу по радио…
…союзное руководство не имеет к этому безобразию никакого отношения.
Вот как работала в тот момент система власти. Ну и что было в августе на даче у Горбачева? Я знаю, он решение действительно отказался принимать. Он боялся, сказал: «Я в отпуске, я больной. Ну, в общем, действуйте». И главное – как всегда, отсидеться. Гэкачеписты видят, что человек не принимает решения, но поддается влиянию. Значит, завтра приедет к нему Ельцин, он выслушает Ельцина и скажет: «Хорошо, действуйте от моего имени». Поэтому ему говорят: «Ладно, Михаил Сергеевич, мы отключаем тебе телефон, никого сюда не будем пускать». И поэтому, когда он строит из себя героя, который бросил им в лицо… Вы меня извините… Теперь он, правда, говорит немножко другие вещи, в последних своих интервью.
Я видел. Но вернемся к ГКЧП. Допустим, у них были сверстаны планы, допустим, они пытались их реализовать. Но почему же не сработали ключевые механизмы государственного управления?
У меня на эту тему имеется целая серия историй, и среди них есть та, которую рассказывали вы. О том, что вечером 18 августа в городе Риге, когда вы на правах народного депутата, ну или там воспользовавшись какими-то своими связями, информаторами, уже знали, что готовится в Москве, вы, проходя мимо штаба Прибалтийского военного округа, с удивлением обнаружили темные окна. Как я понимаю, если запускается такой маховик, все штабные должны быть на месте?
Понимаете, обязанность штаба – подготовить распоряжения вниз: боевые распоряжения, приказы, директивы. Это же огромная работа. И тут я выхожу из штаба Прибалтийского военного округа, где меня проинформировал начальник особого отдела о том, что…
…началось.
Началось. И никого не вижу! А где народ-то? Почему никого не вызывают? Почему не поднимается штаб? Почему не приводятся…
Вот в этом-то все и дело, Виктор Имантович. И этих вопросов невероятно много. Действительно, почему ГКЧП своими силами и ресурсами не изолировал оппозицию, не ограничил связь, не поставил под полный контроль СМИ? Более того, есть такая официальная справка, которая была подготовлена специально для президента РСФСР уже в сентябре, если не в августе, по совсем горячим следам. Так вот из этой справки явствует, что из республик Союза прямо и открыто ГКЧП поддержали только в двух республиках – в Азербайджане и Грузии. А из 73 на тот момент территорий Российской Федерации поддержка ГКЧП на официальном уровне была однозначно выражена только в четырех. И так далее.
Можно припомнить огромное количество всяких странностей, которые происходили в ходе реализации строгой властной воли… Я уже молчу о том, что в течение 73 часов (и это меня, кстати, поразило больше всего) в Советской державе, ядерной державе, не контролировались или не очень внятно контролировались стратегические ядерные силы.
Ядерный чемоданчик есть не только у президента. Он есть у министра обороны, у начальника Генштаба.
Это понятно, что не только у президента. Но если верить материалам расследования по делу ГКЧП, которое велось прокуратурой РСФСР под руководством тогдашнего генерального прокурора России Валентина Степанкова (он, кстати, недавно опубликовал эти материалы), то вырисовывается вот какая картина. 18 августа, в 16:30, когда были отключены все системы связи в резиденции в Форосе, без связи осталась и дежурная смена офицеров, отвечавших при президенте за контроль систем ядерной безопасности. О них вспомнили в 08:00 утра следующего дня. В 19:30 19 августа дежурная группа только вылетела в Москву уже с неработающим комплексом контроля, и все оставшиеся дни и часы формальный контроль за стратегическими силами СССР находился в руках начальника Генерального штаба Вооруженных сил генерала Моисеева. Это говорит о том, что в течение 73 часов политическое руководство страны, которое в тот момент в полном составе было занято гораздо более важными делами, свои ядерные силы не контролировало.
Так вот к чему я рассказываю все эти байки, хотя это совсем не байки, а совершеннейшая быль? Маховик не сработал. Команды из Москвы, которые начали поступать в 6:00 утра, а то и раньше, 19 августа, не были исполнены, причем не были исполнены практически повсеместно. Как вы это объясняете?
Нет-нет. Во-первых, никаких команд не было. В том-то и проблема, что команд не было.
Они не отдавались, не транслировались?
В том числе и в штаб Прибалтийского военного округа. Я говорил, что в Латвии победил ГКЧП, победил рижский ОМОН, 200 человек. Победил командир рижского ОМОНа майор Млынник. Вот я вспоминаю рассказы очевидцев. Он приезжает на командный пункт Прибалтийского военного округа, в подвале там сидят генералы, карты разложены. Обсуждают, обсуждают. Он сидит, ждет команды. Команды нет, решение не принимается. Он поворачивается и уходит. Ему говорят: «Ты куда?» Он говорит: «Поехал брать радио».
Подъезжает на БТР к республиканскому радио на Домской площади в Риге, один БТР и с ним человек пять. Стоит охрана. Он говорит: «Так, по распоряжению ГКЧП освободить помещение». Работники республиканского радио и телевидения дисциплинированно выходят, никто не бросается на БТР, не сжигает себя, они покидают помещения, потому что стоит БТР, стоит власть и приказывает им покинуть помещение. Так вот и действовали. Ни одной команды, директивы сверху рижский ОМОН так и не получил… В том-то и дело.
Ознакомительная версия.
