Не затронула фракцию и следующая перетряска правительства. Переформированная администрация президента тоже обошлась без услуг думского НДР. Фракция из форпоста постепенно превратилась в выселки, вернуться с которых было почти невозможно.
Низкий статус фракции стал симптомом общей болезни движения. «Наш дом — Россия» создавался в качестве партии власти и не мог быть ничем иным. Поэтому первоначально движение формировалось на основе правительства, и, естественно, в регионах костяком местных организаций были губернаторские структуры. НДР не имел никакого внутреннего идеологического стержня, кроме оппортунизма, и органически не мог работать в оппозиции. Зависимость НДР от того, насколько его воспринимали как партию власти, проявилась еще в ходе парламентских выборов. После того как в сентябре 1995 года распространились слухи об отставке Виктора Черномырдина, движение потеряло 40 % своих кандидатов в одномандатных округах, многие из которых прошли в Думу как независимые депутаты.
Идеологические установки тех, кто шел в НДР, сводились к тому, что работа в движении — либо наикратчайший путь к хорошей государственной должности, либо новые перспективы в бизнесе. Личные политические убеждения, похоже, не имели большого значения.
Однако самой большой проблемой для членов НДР стало видимое равнодушие к ним их лидера Виктора Черномырдина. В исполкоме с обидой вспоминали, что премьер не поздравил своих сторонников с победой Бориса Ельцина. Он проявил интерес к ним только тогда, когда готовилось смещение Беляева.
Равнодушие, возможно, было вызвано очевидностью того факта, что НДР никогда не уйдет в оппозицию, как это сделал «Демократический выбор России» Егора Гайдара. Логика проста: зачем удерживать тех, кто и так никуда не денется? Правда, почему-то никто не задумывается, что наиболее способные могут запросто перейти, например, к идеологически совсем не чуждому им Юрию Лужкову.
При всем при этом НДР оставался единственным объединением партийного типа, на которое Кремль и Белый дом могли рассчитывать на парламентских выборах. Отказываясь от НДР, власть лишала себя свободы маневра в диалоге с оппозицией. Провал предвыборного штаба Олега Сосковца доказал, что одних административных рычагов для победы недостаточно.
Было похоже, что партия жила только потому, что еще хранила зыбкую надежду: Виктор Черномырдин будет баллотироваться в президенты в 2000 году.
Символическое начало предвыборной президентской кампании многие усмотрели уже в сентябре 1996 года, когда три наиболее вероятных на тот момент кандидата в преемники Бориса Ельцина на фоне очередной болезни президента практически одновременно в разных точках страны совершили громкие — и однотипные — публичные действия.
Александр Лебедь в Хасавюрте, подписав соглашение с Асланом Масхадовым, надел папаху и накинул бурку. Виктор Черномырдин в родном Оренбурге переоделся в рабочую куртку и сел за штурвал комбайна. И, наконец, в Москве, празднуя День города, Юрий Лужков натянул бейсбольную кепочку.
Виктор Черномырдин выбрал для себя образ «парня из нашего села». Политика от земли. Крепкого хозяйственника-работяги. В высокой политике рядовой избиратель разбирается мало, не в пример хлебопашескому делу. А штурвал он и есть штурвал — что комбайна, что государства. Раз один держит уверенно, значит, и второй удержит. А всякие кризисы, инфляции и невыплаты зарплат — это уже, видимо, нечто вроде засухи или недорода: от рулевого зависят мало.
Тем не менее премьер в сфере публичной политики уступал и Лебедю, и Лужкову. В отличие от них, он, являясь вторым лицом в государстве, не имел возможности критиковать существующее положение дел.
Особенно уязвимы были позиции премьера в экономической сфере: он возглавлял правительство на протяжении почти четырех лет — списать грехи на предшественников уже невозможно.
И все же Черномырдин попытался сыграть и на этом поле, инициировав обсуждение на заседании правительства крайне непопулярного президентского указа о налогах. В итоге указ был отменен. Но в выигрыше оказался не Черномырдин, а Чубайс, которому была в итоге подчинена налоговая служба.
У Черномырдина мог бы появиться шанс перехватить инициативу в случае, если бы ему были переданы президентские полномочия. Полученное им право временного контроля над силовыми министрами такой возможности явно не представляло.
С другой стороны, до тех пор, пока полномочия сохранялись за болеющим Борисом Ельциным, у Черномырдина руки были связаны. А в качестве влиятельного и достаточно самостоятельного политика оставался могущественный глава администрации президента Анатолий Чубайс, и так уже достаточно «отщипнувший» от премьерского пирога. Фактический контроль над президентскими полномочиями со стороны Чубайса делал его обладателем своеобразного политического контрольного пакета. Глава администрации не имел шансов в открытой публичной борьбе с претендентами, но зато, вступив в альянс с кем-либо из них, он мог обеспечить ему абсолютный перевес.
Но «кампания преемников» осени 1996 года оказалась скорее фарсом, чем реальным эпизодом политической борьбы.
Глава 12
Спасение Вяхирева
Создание ВЧК
— Скажи, скажи, кто платит? «Газпром» платит? — вклинился Черномырдин.
— «Газпром» платит! Он неукоснительно выполняет текущие платежи по налогам и акцизам, — отчеканил первый замминистра финансов Владимир Петров. — Причем именно в те дни, когда это особенно нужно… А нефтяники платежи задерживают.
— Во-от, — воодушевился глава правительства. — Про него говорят чуть что: «Газпром», «Газпром»… А он все-таки платит!
После создания в сентябре 1996 года Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) по соблюдению бюджетной и налоговой дисциплины большинство экспертов сошлись во мнениях, что для «Газпрома» настали, вероятно, самые тяжелые времена за всю его пока еще недолгую историю. Бюджетный кризис не оставлял надежды на то, что крупнейшему в России неплательщику налогов (Минфин оценил его задолженность бюджету в 15 трлн руб.) удастся избежать столкновения с карающей рукой федеральных властей.
Однако кому-кому, а руководству «Газпрома» было не занимать ни аппаратной хитрости, ни политической интуиции.
И все же в октябре 1996 года между правительством и «Газпромом» разразился ожидаемый налоговый скандал. За неуплату налогов арестовывали счета некоторых дочерних структур компании, у «Уренгойгазпрома» было арестовано имущество на сумму 76,3 млрд руб. По словам Рема Вяхирева, правительство угрожало продать часть основных фондов и товарно-материальных запасов «Газпрома» на аукционах в том случае, если компания не заплатит налоги. Происходило это как раз в тот момент, когда «Газпром» готовился сделать публичное предложение западным инвесторам о покупке пакета своих акций.
