Мое замечание было встречено молчаливым удивлением. Затем генерал Брук сказал: "Генерал, вы, возможно, никогда не встречали адмирала Маунтбэттена? Он сидит напротив вас". То, что я не заметил адмирала, войдя в зал совещания, и мои высказывания в его адрес, естественно, вызвали у меня некоторое смущение. Тем не менее я продолжал излагать свои взгляды: "И я все же утверждаю, что ключ к успеху заключается в назначении командующего и в предоставлении ему необходимых прав и полномочий, чтобы осуществить планирование и подготовительную работу, которые в противном случае никогда не будут сделаны".
Совещание проводилось просто для обмена мнениями, и не было принято никаких решений. Нечего и говорить, что с этого времени адмирал Маунтбэттен стал моим искренним и надежным другом.
С назначением меня в Лондон началась серия совещаний командующих, желавших детально рассмотреть потребности планируемой операции. Обычно в этих совещаниях участвовали генерал Пейджет, адмирал Рамсей, главный маршал авиации Дуглас, генерал Спаатс, адмирал Маунтбэттен и я вместе с группой специалистов из соответствующих штабов. Никто из нас не был наделен полномочиями, чтобы планировать какие-либо решительные действия. Рассматривались десятки разнообразных предложений, связанных со стратегией, тактикой, организацией и снабжением. Эти обсуждения усложнялись особенностями вооруженных сил обеих стран, личными предубеждениями и различными взглядами относительно полезности авиации в наземных операциях.
Однако в результате этих исследований и обсуждений американцы более полно ознакомились со стратегическими, тактическими и материально-техническими проблемами, связанными с организацией вторжения в Европу в решающих масштабах. Мы получили доступ ко всем данным английской разведки и узнали точные сведения о размерах и задачах английских сухопутных, морских и военно-воздушных сил. Дальнейшая мобилизация сил в Англии в каких-либо существенных размерах была невозможна: англичане уже мобилизовали все свои людские ресурсы, в том числе и женщин в возрасте от восемнадцати до пятидесяти двух лет.
Мы узнали ряд таких вещей, которые в итоге заставили нас радикально пересмотреть наши первоначальные наметки по операции вторжения. Во-первых, нам стало известно, что английские военно-воздушные силы не были готовы ни по типам самолетов, ни по их численности, ни по обученности летного состава к выполнению интенсивного авиационного обеспечения вторжения, которое мы рассматривали как обязательную предпосылку к успеху операции. Во-вторых, английский флот, вынужденный все время воздерживаться от активных действий, чтобы ответить на любую угрозу нападения немецких надводных сил, не мог обеспечить ту непосредственную поддержку операции вторжения, которая потребуется для успешного десантирования войск.
В английской сухопутной армии тоже ощущалось острое напряжение. Принимая во внимание свои обязательства в Индии, на Ближнем Востоке и рискованное положение в Западной пустыне, Англия, вероятно, не могла выделить для вторжения более 15 дивизий. И наконец, мы узнали, что положение англичан с десантно-высадочными средствами, специальным вооружением и огромными запасами материальных резервов, которые будут необходимы для осуществления вторжения, было немногим лучше нашего. Все это означало, что нет никакой надежды начать крупное вторжение и Европу, пока Америка не создаст значительные контингента сухопутных, морских и воздушных сил для участия в начальных фазах вторжения, по крайней мере, на равной с англичанами основе и пока она не будет готова обеспечить в последующем основную массу этих сил вторжения. Более того, наступление не могло быть начато до тех пор, пока американская промышленность не произведет огромное количество необходимого вооружения и предметов материально-технического снабжения.
В американском штабе все более усиливались сомнения относительно возможности предпринять мощное наступление ранней весной 1943 года, а поскольку было бы исключительно рискованно осуществлять крупную операцию через Ла-Манш осенью, то мы стали склоняться к мысли, что вторжение в крупных масштабах, вероятно, будет можно начать не раньше чем весной 1944 года.
Это была горькая реальность. Она была горька для нас самих, для нашего комитета начальников штабов и тем более для политических руководителей двух стран: ведь они не только несли на своих плечах всю тяжесть руководства усилиями промышленности по выпуску кораблей и орудий, танков и самолетов, проведения мобилизации миллионов людей, но и были обязаны обеспечивать высокое моральное состояние гражданского населения в течение всего подготовительного периода. К тому же большинство, причин этих задержек не могло быть объяснено народу, ибо публичное их объяснение означало бы раскрытие наших собственных слабостей в тот период, а это, в свою очередь, породило бы усиление подавленности и уныния, которые и без того широко распространились под воздействием быстрых успехов японцев и неудач, постигших английские войска в песчаных пустынях в начале лета.
Для комитета начальников штабов было очевидно, что никакое существенное вторжение в Западную Европу в 1942 году невозможно. Мы держали генерала Маршалла в курсе этих выдвигаемых доводов главным образом путем устных донесений через доверенных штабных офицеров. В середине июля 1942 года генерал Маршалл и адмирал Кинг прибыли в Лондон, чтобы встретиться с членами английского комитета начальников штабов. При обсуждении плана совместных действий им предстояло учитывать следующие факторы:
1) Согласованная крупная стратегическая операция армий Великобритании и Соединенных Штатов не может быть предпринята до конца 1943 года из-за отсутствия сил и средств, а поскольку конец 1943 года был бы наиболее неблагоприятным временем для начала такой кампании, то предполагаемый день «Д», если не произойдет каких-либо непредвиденных, радикальных изменений в обстановке, может быть отложен до весны 1944 года.
2) Россия упорно требует начать наступательные действия Великобритании и Соединенных Штатов в течение 1942 года, и существует реальная опасность того, что если не будет сделан такой шаг, то на русском фронте могут возникнуть самые серьезные осложнения.
3) Реакция в Соединенных Штатах, в Великобритании и во всех оккупированных странах Европы может оказаться резко отрицательной, если не будут осуществлены какие-либо позитивные действия в 1942 году.
4) Но какие бы ни были предприняты в 1942 году действия, они должны быть значительно меньших масштабов, чем рассматриваемое вторжение в Европу, и, насколько это возможно, не должны серьезно сказаться на программе промышленного производства и на подготовительных мероприятиях, которые будут осуществляться для проведения заключительной крупной операции.
