Когда зной несколько спал, Бусыгин, побывав в советском торгпредстве и устроившись в отеле, пошел взглянуть на город.
Бамако утопает в зелени, она так густа, что создается впечатление, будто идешь под шатром манговых деревьев.
Прекрасная река Нигер, на которой стоит столица Мали, Бамако, оказывается, «река крокодилов». Даже в гербе города изображены три крокодила.
Уже на следующий день Николай Александрович получил задание выехать на автомашине в ряд пунктов, где находится советская техника.
Вот тогда-то он увидел подлинную Африку и ее людей. Его сопровождал переводчик — молодой малиец, крепко сложенный, веселый, улыбчивый. Он — студент московского института имени Патриса Лумумбы. В Бамако он вернулся на летние каникулы, и с большой охотой принял предложение советского торгпредства — поработать в качестве переводчика. Правда, по-русски он говорил не очень хорошо, часто ввертывал французские словечки, но Бусыгин его понимал.
Переводчик охотно рассказывал о жизни и быте малийцев, истории страны, совсем недавно вырвавшейся из колониального рабства.
В окрестностях Бамако Бусыгин увидел первые деревни, круглые шалаши, покрытые соломенными крышами. Он видел массивы земель под арахисом, сорго, рисом, хлопком, кукурузой. Смотрел, как крестьяне обрабатывают почву так называемой «дабой», родом мотыги, острие которой надевается на палку под разными углами. Тягловой силы почти нет. Все вручную! Это особенно удивило Бусыгина: неужели нет здесь лошадей, другого тяглового скота? Переводчик рассказал, что главная масса скота в Мали сосредоточена в северных районах, населенных кочевниками-скотоводами, а здесь, на юге, тяглового скота очень мало.
— Ну, а плуг, обыкновенный плуг, неужели он недоступен крестьянам?
— Нет, — со вздохом ответил переводчик, и грустно добавил: — Се ля ви…
Да, такова жизнь народа, который только-только приступил к строительству новой жизни.
«Эх, сюда бы несколько тысяч тракторов, да обучить этих людей пользоваться машинами!» — размышлял Бусыгин, с болью глядя на тяжкий людской труд.
— Послушай, дружище, — спросил Бусыгин переводчика, — разве нет у вас чего-то наподобие машинно-тракторных станций, чтобы крестьянин мог арендовать технику?
Оказывается, государственных станций очень мало. А частные есть. Но, чтобы обработать один гектар земли трактором, надо заплатить 4 тысячи африканских франков — сумма для крестьянина огромная.
Ехал Бусыгин по стране и думал о том, сколько еще в мире нищеты и тяжкого труда, какие огромные усилия надо приложить, чтобы вывести африканцев на путь светлой жизни. Его душа никак не мирилась с тем, что он наблюдал. Ему казалось, что надо сейчас, немедленно принимать какие-то чрезвычайные меры, чтобы помочь этим людям: дать им больше техники, инструкторов, механизаторов, завезти сюда побольше продуктов, товаров… Он проникался все большей симпатией к этим добрым, трудолюбивым людям и хотелось сделать для них все, что в его силах.
Размышляя так, Бусыгин въехал в какую-то деревню, расположенную близ небольшого городка Сегу — центра округа.
Деревня имела странный вид: она разбита на участки по пять глинобитных хижин, обнесенных глинобитным забором. Николай Александрович спросил переводчика — почему так? Парень засмеялся.
— Чему смеешься?
— Африка, — сказал он загадочно, — наш обычай, африканская жизнь.
Потом выяснилось, в чем дело. Оказалось, что крестьяне живут здесь несколькими семьями. Патриарх-отец, его жены, сыновья и жены сыновей. Каждая жена с маленькими детьми имеет отдельную хижину. Семья сообща обрабатывает принадлежащее ей поле от зари до захода солнца.
«Патриархальные семьи! — удивлялся Бусыгин. — Да такое только в учебниках по истории читал. А теперь — на тебе, живая история».
Все тот же всеведущий переводчик сказал, что уже создаются кооперативы, как правило, на базе одной деревни. Организуются так называемые Ассоциированные сельские объединения.
— Тракторы, комбайны, плуги… Больше, больше, больше, — говорит переводчик. — Только так, только так. Это — спасательный круг.
— Колхозы надо создавать, совхозы, — убежденно говорит Бусыгин, — иначе не проживете.
— Так, так. Правильно, мосье Бусыгин.
— Да какой я тебе мосье, парень.
— Товарищ Бусыгин.
— Ну, это другое дело.
Добрались, наконец, до участка, где находились советские тракторы. Здесь началось строительство дороги, которая дала бы возможность лучше транспортировать к железнодорожным путям основную сельскохозяйственную культуру Мали — арахис. Это — главная экспортная культура, и поэтому малийцам важно, чтобы себестоимость ее была как можно меньше. Нужны дороги!
И тут уж Николай Александрович почувствовал себя, как говорится, в «своей тарелке». Техника, люди — это его дело, и за него он взялся с жаром и большим желанием.
«Надо помочь! Надо им помочь вырваться из этой нищеты!» — с этими мыслями Бусыгин направился к стоящему около глинобитной хижины с остроконечной соломенной крышей челябинскому трактору.
Николай Александрович улыбнулся, словно встретил доброго знакомого. «Ну, трудяга, как тебе живется в этих краях?»
Целая неделя прошла в труде. Бусыгин не только учил малийцев работать и ухаживать за машиной, но и сам садился за трактор и часами работал, ворочал песок, скалы, корчуя низкорослые, крепкие деревья.
И вот опять Бамако.
За окнами — душная тропическая ночь, высокие пальмы, сквозь которые просвечивает черное кружево чужих звезд.
Бусыгин, приняв душ, облачившись в пижаму, сидит в своем номере в гостинице и внимательно рассматривает карту: куда ему завтра ехать, в какой уголок этой страны.
А утром — опять пустыня, песок. Все, что здесь растет, несет на себе отпечаток какой-то недолговечности. Конечно, пустыня — это тоже земля. Но все-таки это не почва, не пахотная земля. Едешь по такой земле и видишь один лишь песок, который подавляет все. Встречаются пересохшие русла протоков.
И вот эту трудную землю надо отвоевать, оросить, построить здесь дороги, поселки. Богатств в этой земле не счесть. Реки — мощные, буйные. Нелегко и не просто здесь строить гидростанции.
С утра до поздней ночи Бусыгин колесил на ГАЗ-69 по трудным дорогам этой страны. Бывало, над пустыней висит огненно-белый шар солнца, кажется, что раскаленные лучи прожигают землю насквозь. В пустыне ветер — и пахарь, и сеятель, кругом песок и песок, только почему-то цвет его различен. Встречаются стебельки испанского камыша, удивительно схожего со степным ковылем. Одногорбый верблюд-дромадер собирает эти жалкие стебельки. В степи изредка встретишь кочевника на том же дромадере. И во время таких встреч Бусыгин задавался вопросом: чем же он питается, кочевник этот? Да, нелегко жизнь эту изменить.
