К дню рождения Гитлера Борман придумал подарок. Построил на вершине одной из гор, окружавших Бергхоф, дом для отдыха фюрера и его гостей. Здесь, выше облаков, Гитлер мог принимать руководителей покоренных стран и своих союзников.
И сейчас по петляющей горной дороге Борман вез меня именно туда.
Всю дорогу он рассказывал, как строили это инженерное чудо и как Гитлер и он заботились о священной Природе прекрасной Баварии.
— Дерево легко уничтожить, а ведь оно растет десятилетиями. Как просто истребить почву с ее нежным слоем, — печалился Борман. — Поэтому мною была поставлена задача перед строителями — не повредить природу. Не разрушать, но созидать! И все технические сооружения сделаны исключительно внутри горы, мы ничем не испортили прекрасный пейзаж.
Эти люди, стиравшие с лица земли целые города, превращавшие в руины целые страны, уничтожавшие в душегубках миллионы, воистину трогательно заботились о деревьях и птичках…
Наконец наш бронированный «Мерседес» остановился у огромных ворот в скале. Над нами, на вершине скалы, виднелся дом, сложенный из серого гранита.
Ворота отворились, вспыхнули лампы, и «Мерседес» покатился по облицованному мрамором мерцающему туннелю. Через сотню метров остановились у дверей шахты лифта, пробитой внутри горы. Я запомнил массивную бронзовую ручку лифта в виде львиной головы. Внутри кабина сверкала в свете ослепительных ламп бронзой, красным деревом, зеркалами. Лифт полетел вверх по стометровой шахте. И когда мы вышли из скалы наружу, я вскрикнул от восторга.
Это был приют лермонтовского Демона… Снежные вершины горели на солнце. Небо было ослепительно голубым! Окруженный иссиня-белыми шапками, у самого поднебесья высился гранитный дом. Внизу в горной пропасти лежало голубое озеро…
(Американцы назвали этот дом «Орлиным гнездом». Во время войны они были уверены, что под ним в скале укрыт целый подземный город. И усердно бомбили скалу… На самом же деле там были только туннель, ведущий к лифту, и шахта самого лифта. Но тот огромный подземный бункер, который они искали, существовал. Как я уже писал, он был вырыт рядом с виллой Гитлера, в двух шагах от нее.)
Борман провел меня внутрь. Гранитные стены, потолок, расчерченный дубовыми балками, и огромный камин караррского мрамора… Дом был стилизован под рыцарский замок.
— Камин — подарок нашего друга Муссолини, — и добавил многозначительно: — Фюрер очень ценит подарки.
(Вернувшись, я рассказал Кобе об этом… «Ага, чтобы иметь возможность потом говорить: «Вот Муссолини подлизался… Вот товарищ Сталин подлизался…» Обойдётся!»)
Сели за огромный стол обговаривать протокол встречи во Львове. Договорились быстро. Главное условие — непременное сохранение встречи в строжайшей тайне.
Когда закончили, Борман сказал:
— Я недаром вас сюда привез. У фюрера есть встречное предложение. Доложите об увиденном господину Сталину. Может быть, он согласится встретиться здесь. Встреча на вершине мира двух Повелителей мира — по-моему, это был бы великолепный символ!
Когда я вернулся и доложил об этом Кобе, он только презрительно рассмеялся.
— Если им хочется в горы, в следующий раз мы пригласим их на вершину Кавказа. Вот это — горы. А у них — холмики!
В ту октябрьскую ночь Москва вымерла.
Город спал. Светились только окна наркоматов. Там сидели бессонные наркомы. Хозяин, бодрствовавший ночами, мог позвонить в любую минуту (лишь под утро, когда Хозяин, как им было известно, шел спать, уезжали отсыпаться и они, и в первой половине дня в наркоматах работали их заместители).
Вдоль пустых улиц стояли цепью люди в форме НКВД. Наряды милиции — у каждого перекрестка. Ждали.
В начале третьего из ворот Кремля выехали несколько автомобилей. На бешеной скорости, меняясь, местами помчались к вокзалу.
Я ехал в машине Кобы.
Маршрут поезда был тщательно подготовлен. Безопасность обеспечивали семнадцать тысяч войск НКВД и тысяча пятьсот пятнадцать человек оперативного состава. На каждом километре железнодорожного пути дежурили по пятнадцать человек охраны. По линии следования поезда курсировали восемь бронепоездов войск НКВД. Причем никто из охранявших не знал, что они охраняли. Они получили шифровку из НКВД о том, что ночью повезут секретнейшую новую боевую технику.
Днем мы приехали во Львов. Пустая площадь перед вокзалом была оцеплена сотрудниками НКВД в форме и в штатском — в одинаковых темных костюмах.
Два поезда стояли на двух путях — у одного перрона, оцепленного совместной охраной в мундирах СС и НКВД.
Я направился в поезд Гитлера. Коба шел за мной, сопровождаемый адъютантом.
Немецкий состав был раза в три больше нашего и состоял из пятнадцати вагонов. Я знал назначение каждого, Корсиканец прислал список: салон-вагон Гитлера, вагон руководителя прессы, связи, салон-вагон, где Гитлер обедал, два вагона для свиты и частей СС, два спальных и два багажных вагона, две бронеплощадки с зенитными артиллерийскими установками и четырьмя десятками зенитчиков и так далее.
Я вошел в спальный вагон Гитлера. Прошел мимо нескольких открытых купе, где, как на параде, навытяжку стояли люди в форме — адъютанты, личные слуги… Миновал несколько закрытых дверей (по словам Старшины, где-то там находилась знаменитая ванна Гитлера; подражая Наполеону, он обожал отмокать в ванне).
Фюрер ждал меня в просторном купе, оборудованном под небольшой служебный кабинет. Он был в шинели, хотя погода стояла теплая, градусов семнадцать. Очень по-свойски, я сказал бы весело, как со старым знакомым, поздоровался.
— Герр Сталин ждет вас на перроне, — сообщил я.
Гитлер в сопровождении адъютанта вышел из вагона.
Ему навстречу неторопливо шагал Коба, также сопровождаемый адъютантом.
Приблизившись к нему, Гитлер выбросил вверх ладонь в фашистском приветствии. После чего протянул ее Кобе. Они пожали друг другу руки.
— Я рад нашей встрече, — сказал Гитлер. — Мы держим с вами, герр Сталин, на плечах земной шар, но на этой тверди нам нужно навести порядок.
Я перевел. Коба молча кивнул. Они отправились к вагону нашего поезда. Коба шагал важно, как всегда медленно, Гитлер — торопливыми мелкими шажками, постоянно обгонял и останавливался, поджидая неспешного Кобу. Я следовал за ними в группе с адъютантами Гитлера и Кобы и немецким переводчиком.
Вагон для переговоров стоял отдельно, впереди нашего состава. Вокруг него — караул из сотрудников НКВД и эсэсовцев в черных мундирах с повязками со свастикой.
