Михалыч пожал пленами:
— Не может быть. 0 музыке я читаю все. У меня есть специальный человек, он делает для меня вырезки. Я собираюсь стать музыкальным критиком. Похож я на него?
— Очень, — сказала я.
— Ну просто вылитый, — подтвердила Марина.
— В таком случае я все равно достану свой мешок. Там кое-что припасено.
Он начал вываливать на стол бутылки с ликером, баночное пиво, какие-то конфеты, печенье.
— Может, не стоит? — не очень уверенно произнес Валера.
— Распутин может нагрянуть, и тогда несдобровать. Допинг-контроль… Ты должна привыкать к этому, Вика, у нас очень сложная жизнь.
Но Михалыч его не слушал, он уже гремел стаканами и очень волновался, что в купе, как мухи на мед, слетятся другие, поэтому мы сделаем вид, что спим, компашка такая, что разметут все в одно мгновение.
— А в какой газете тебя похвалили, Вика? — спросил между делом Михалыч.
Я сказала. Он вытаращил на меня глаза:
— Ты пропала, Вика, ты пропала, и никто тебе уже не поможет! — воскликнул Михалыч.
— А что случилось? — удивилась я, хотя и сама прекрасно понимала, в чем дело.
— Ну вот еще, — он по-детски надул губы, — разве ты не читала, какие пасквили они о нас писали?
Эта газета — злейший враг Распутина. Не говори ему, что о тебе там написали. Иначе…
— Ты сам же, Михалыч, как первейшая шестерка и передашь все Распутину, — заключил Валера.
— Нет, нет, Михалыч этого не сделает, я его попрошу лично, — пролепетала Марина, отпивая из банки пиво.
Михалыч и вовсе надулся:
— Да что вы в самом деле, человек еще возьмет да и подумает обо мне…
— Всё это ерунда, — сказала я, — никто, Михалыч, ничего не подумает. Написали обо мне, могли написать о другой. Дело не в этом. Я рада, что нахожусь в вашей компании. Вы очень милые, симпатичные люди, давайте за вас и выпьем.
Я сделала небольшой глоток ликера.
— Послушай, а у нас всегда есть вакансии. То того нет, то этого… Особенно когда приходит клевая телка, — сказал Валера и кивнул на меня. Тут же его взгляд был перехвачен Мариной. — Да я не о том… В зале всегда не только одни девчонки, а и пацаны. Им хочется и на хорошие ноги поглазеть, так ведь?
. — Абсолютно верно, — сказал Михал Михалыч, — я бы всегда открывал концерт хорошей девчонкой, это придает особый тонус всему дальнейшему. Вот, помню, у Аллы Борисовны…
— У Аллы Борисовны? — удивилась я.
— Именно у нее, — подтвердил Валера, — Михалыч к нам от нее перешел. Очень на сцену хотелось.
— Да, Распутин меня переманил, — сказал Михалыч, — я долго сомневался, но все же пошел. Теперь я раскручен. Ты ведь узнала меня?
— Конечно, сразу, — сказала я.
— Ну вот видишь, а у Аллы Борисовны я директорствовал. у нее несколько директоров было…
Я слушала разные байки, и, мне в самом деле было хорошо среди них. Утром еще на перроне Распутин сказал Автандилу, чтобы меня поселили в люкс, все-таки одна солистка в группе. Автандил презрительно смерил меня взглядом и сказал, что он отдаст свой, директорский, а всех, кто будет приходить, он имеет в виду очень солидных людей, будет принимать в люксе Распутина. Я расположилась в номере (конечно же, одноместном, насчет люкса была шутка) с видом на реку и новый район, напоминающий микро-Нью-Йорк и весь день ждала, когда же Распутин соизволит сказать о том, как будет проходить концерт. За обедом встретила Валеру и Марину, они сказали, чтобы я себя не мучила, а отправлялась по магазинам, здесь неплохое снабжение и можно кое-что урвать, но Марина на меня глянула и понимающе кивнула, мол, девочке по магазинам ходить не надо. Когда я снова Спросила насчет концерта, Валера сказал, что все будет объявлено не ранее чем за полчаса, такая у Распутина манера, ничего тут не поделаешь. Он и сам очень долго привыкал, когда перешел в его тусовку, но потом ничего, привык.
— А репетиция будет? — спросила я.
— Да какая там репетиция. Он все тебе скажет…
Я отправилась в номер, позвонила в Москву своей массажистке, та меня обрадовала — Жека дозвонился, он заехал к ней и получил деньги. От сердца у меня отлегло. Я не люблю, когда меня динамят, и себе в отношении других такого же не позволяла. Пускай мальчики радуются, уверена, надерутся сегодня, как свиньи, и снова начнут строить грандиознейшие планы в отношении своего бизнеса. Ну, и пускай строят, у них свое дело, у меня свое, но пока я их подкармливаю, и прилично. Выйдет клип на телевидении, настроение у них улучшится еще больше. Если. мне удастся закрепиться хотя бы временно у Распутина, дела мои можно будет считать отличными. Еще я позвонила Мишелю, он очень обрадовался, записал мой номер телефона и сказал, что будет звонить каждый день. Я ему сообщила, что сегодня первый концерт, это очень ответственно, он себе не представляет, как. Мишель пожелал успеха и сказал, что у него не менее ответственный звонок в Брюссель, жене, он не хочет звонить, оттягивает время, но позвонит обязательно, у него просто нет иного выхода.
Вечером за час до концерта я появилась в автобусе в английском блузоне, новеньких джинсах, которые только появились в самых модных магазинах, конечно же, не у нас, и по автобусу прошел вздох восхищения. Накачанные мальчики сразу же стал делать комплименты, они подсели ко мне, облапывали меня своими маслянистыми глазами, и я поняла, что их придется отшивать решительно. Распутин наконец сказал мне о том, как будет проходить концерт: его открою я, ведущий представит; меня как гостью программы, гостью группы «Супер», я спел ровно пять песен, он их наконец-то послушает, и потом решит, как все будет выглядеть на следующем концерте.
Когда он отошел, ко мне подсела Марина и сказала, чтоб! я старалась вовсю: бывали такие случаи, когда после первого концерта он снимал пришлых солистов, которые, кстати, выглядели неплохо, но если уж он вздумает что-нибудь, ему никто ничего не докажет. После ее слов у меня сразу же начал мандраж. Он продолжался до самого концерта, и я ничего не могла с собой поделать, мои ноги были просто деревянными как я буду двигаться по сцене? Когда ведущий объявил, что группа «Супер» пригласила для участия в программе молодую, но уже очень известную московскую певицу Вику Ермолину на стадионе начался свист, что-то во мне оборвалось, и я вышел, на сцену буду на ходулях. Пошла песня, шум на стадионе начал таять, и я постепенно отходила. Первая песня, вторая, и вот он, шлягер Влада, самый свежий, я сказала в микрофон, что звучит песня впервые, написана специально к приезду в этот город. Ноги мои задвигались, я носилась мимо трибун, пер бегала через поле, снова возвращалась. Аплодисменты был тягучие, переходящие в стон. Значит, все в порядке. Четвертая песня была чуть помедленнее, можно сказать, лирическая а последняя была чистейшим роком. На стадионе были, конечно, любители попсы, но ничего — и они завелись, стали подпрыгивать на своих местах, а когда я обронила: «Танцуйте вместе со мной», стали выбегать на беговую дорожку.
