Орлова очень рано начала ездить за рубеж. Первый раз выехала в годы войны, в Тегеран, где выступала в шахском дворце, в присутствии шаха. Она приехала туда из Баку — около 12 часов на машине. У нее не было никаких сил, но она быстро переоделась и начала концерт. Будучи очень умным человеком, Орлова не стала давать настоящего концерта, а просто села за рояль и стала музицировать, что было гораздо легче. Всем очень понравилось, шах был восхищен. В Иране как раз шел фильм «Светлый путь». И тот самый фильм, который не понравился Сталину, очень понравился в шахском дворце.
Орлова построила во Внукове очень красивый дом — рассказывают, что это был один из самых элегантных домов в Советском Союзе. В доме все было сделано ее руками… У нее был великолепный вкус и достаточно денег, чтобы сделать все так, как ей хотелось. Она очень много ездила — Канны, Венеция, Париж, Берлин, Рим, Женева… В Париж она впервые приехала в 1946 году — и с этого момента начинается ее увлечение французской модой. У нее была огромная коллекция туалетов. Раневская, ее хорошая подруга, говорила, что моль не может съесть туалеты, висящие в шкафах у Любочки, просто потому, что моли негде там поместиться. Орлова всегда была роскошно одета. У нее всегда были деньги, она была любимицей Сталина — он мог смотреть «Волгу-Волгу» или «Цирк» бессчетное количество раз. В 1947 году Орлова поехала на кинофестиваль в Венецию и получила разрешение на обратном пути снова заехать в Париж. А здесь у нее уже были знакомые — Луи Арагон, Эльза Триоле, Пикассо, Жерар Филип… В те годы, когда никто не ездил вообще, они с Александровым получали разрешения на выезд. Но больше всего на свете она любила работать. В те годы она очень много гастролировала с концертами и великолепно зарабатывала. Ей надо было содержать два дома, а еще сестру и мать. После концерта в Ленинграде она едет в Минск, Брест и Вильнюс. Оттуда — в Ялту и по всем городам Южного берега Крыма. Потом Харьков и Днепропетровск. Потом Кисловодск, в Кисловодске холодно, в Ростове жара — ее ничто не смущает. Потом Сухуми, Батуми, Тбилиси… Концерты идут бесконечной чередой. И все время ездит с Мироновым — своим аккомпаниатором. Она была истинной звездой. Если люди видели ее в вагоне, поезд останавливали — отовсюду сбегались люди и не давали паровозу проехать. Ее появление было появлением небожителя. Все подражали ей — даже есть термин «синдром Орловой», когда во что бы то ни стало женщины пытались стать похожими на нее. Она не старела, она сохраняла отличную фигуру. Следила, чтобы талия была не больше сорока трех сантиметров. Говорят, что для этого она была готова на все — пластические операции, дорогущие заграничные средства, кремы, ежедневные массажи и долгие упражнения у станка — до самых последних дней…
В своей московской квартире она появлялась редко — в основном она жила на даче во Внукове. Она построила дачу и для своей сестры, Нонны Петровны, — она жила рядом. И практически ни у кого, кроме Александрова, в кино не снималась. Хотя все же снималась. В фильме «Ошибка инженера Кочина» режиссера Александра Мачерета она играла вместе с Раневской, несколько раз она работала у Григория Рошаля — после фильма «Петербургские ночи» она снялась у него в «Мусоргском», «Деле Артамоновых» и других. Но это не играло большой роли — главными были ее пять лент у Александрова.
Пятым знаменитым фильмом была «Весна». Он вышел в 1947 году. Это самая выдающаяся работа Орловой. Фильм сам по себе достаточно средний, но Орлова играет блестяще. Она играет две роли, двух людей, совершенно не похожих друг на друга: ученую Никитину и артистку оперетты Шатрову. Снимался фильм в Чехословакии. Она поехала туда вместе с Фаиной Георгиевной Раневской, с которой дружила всю жизнь.
Собственно говоря, 47-й год был концом ее кинокарьеры. «Весна» имела феноменальный успех. Это был 47-й год, очень тяжелое время, а она пела: «Звенят ручьи, слепят лучи, и тает лед, и сердце тает…» А после этого у нее был только один настоящий фильм — «Встреча на Эльбе», где она играла шпионку Джоан Шервуд. Роль была небольшая, но сыграла она ее блистательно. В том эпизоде, когда было уже ясно, что ее разоблачили — шпионов у нас всегда разоблачали, — она надевала военный мундир и в мундире поднималась по трапу самолета. В этот момент у нее была походка военного человека…
Кстати, во время войны ей присвоили звание полковника, чтобы она могла свободно ездить по фронтам.
Но время менялось. «Встреча на Эльбе» была практически финальной точкой в ее кинокарьере — оставались концерты, и начиналась ее театральная жизнь. А в театре она славы не получила. Поэтому жизнь начинала меняться, становилась совсем другой.
Это была последняя часть ее жизни. Она сохраняла внешнюю форму, но Александров был уже беспомощен. К тому же умер Сталин. Это было уже не их время. Может быть, Александров этого не понимал, но Орлова, умнейшая женщина, это чувствовала. Александров больше не снимал, а она знала, что ее слава связана главным образом с кино, а вовсе не с театром, в который она устроилась. Она играла в Театре им. Моссовета. Первый раз ее пригласили туда в конце 40-х, и она сыграла в очень ходульной, пропагандистской пьесе Константина Симонова «Русский вопрос» роль Джесси. Тогда «Русский вопрос» играли пять московских театров — это был уникальный случай. Слабая пьеса, откровенно антиамериканская, написанная по заданию — Симонов всегда обслуживал сталинский режим. Там была роль американки Джесси, которая любила героя, Гарри Смита, и когда он терял все, что у него было, оставался нищим, на улице, Джесси уходила от него. Была одна сцена, финальная, в которой актрисы могли проявить себя. Во МХАТе Джесси играла Ангелина Степанова, в Малом — знаменитая в свое время Дарья Зеркалова, в Театре Вахтангова играла актриса Багрина, потом она была арестована, сидела в тюрьме, в Театре Ленинского комсомола играла муза и жена Симонова — знаменитейшая Валентина Серова, а в Театре Моссовета — Любовь Орлова. Это была ее первая роль в театре. Симонову она очень не нравилась — естественно, ему нравилась только Валентина Серова. Потом она сыграла через несколько лет в очередь с Серовой в слабой пьесе Горького «Сомов и другие» роль Лидии и была принята в труппу Театра им. Моссовета, где и прослужила до конца своих дней. Можно сказать без преувеличения, что за двадцать лет своей работы в Театре им. Моссовета она сыграла четыре роли — и все. Она играла Патрик Кемпбелл в «Милом лжеце» — партнером ее был Ростислав Плятт. Она была очень хороша, изящна, хотя лет ей было сильно за шестьдесят, у нее были замечательные ноги, она была обворожительна на сцене, но все прекрасно понимали, что ее нельзя сравнивать со Степановой, которая играла вместе с Кторовым на сцене Московского Художественного театра. Недолго она играла в пьесе Ибсена «Нора» — Юрий Александрович Завадский, который был художественным руководителем Театра им. Моссовета, быстро заменил ее на молоденькую Ию Саввину. Орлова не пришла на премьеру, но прислала огромный букет цветов с запиской: «Норе от Норы». И последняя роль ее была в пьесе «Странная миссис Сэвидж», где она играла после Фаины Георгиевны Раневской, гениальной русской актрисы. Конечно, все ее театральные роли, особенно миссис Сэвидж, были сыграны в высшей степени приятно. Она была обаятельна, мила, но все понимали, что это не великие создания и что она не великая актриса театра. А в кино она была звездой.
