Ознакомительная версия.
– Всё, что ли, или я еще сюда вернусь?
– Вернешься… Если очень повезет, может, и вернешься…
Мрачный юмор дежурного дошел до Ларьки, когда, миновав академический двор и бесконечные переходы, они остановились у двери с многообещающей табличкой: «Оперуполномоченный ОКР СМЕРШ»[14].
– Нам разве сюда?
Вместо ответа дежурный нажал какую-то кнопку, дверь отворилась; за нею оказалась довольно просторная комната с пятью или шестью стульями у стены и солдатом с винтовкой. В глубине была еще одна дверь, обитая черным дермантином, за которой, вероятно, и находился тот, к кому его привели.
– Там? – Дежурный посмотрел на солдата.
– Та-ма.
Дежурный осторожно приоткрыл дермантиновую дверь:
– Разрешите, товарищ гвардии майор?
– Входите.
Они вошли, и Ларька увидел стоявшего у окна высокого черноволосого майора в полевых погонах с голубыми, как у летчиков, просветами.
– Товарищ гвардии майор, по Вашему приказанию арестованный… доставлен.
– Благодарю. Подождите, пожалуйста, в приемной.
Ларька хотел было выскользнуть вместе с дежурным, но майор, заметив его движение, добавил:
– Вы останьтесь. – Он подошел к столу, который, как успел заметить Ларька, был пуст: лишь коробка «Казбека» и стеклянная пепельница… Кроме стола, в кабинете был еще маленький столик, стулья и два огромных сейфа, в которых, вероятно, находилось все то, чего не было на столе. Портрет Берии завершал облик этого далеко не самого приятного интерьера.
– Майор Державец, – представился хозяин кабинета.
Ларька назвал себя.
– Вы на каком фронте были? – спросил майор. – Вы садитесь. – Он показал на стул.
– На 2-м Белорусском.
– Да? Я тоже попал сюда с Белорусского: за месяц до победы получил осколок в плечо… Потом сюда. А Вы до конца?
– Так точно. Даже дольше. Только оттуда.
– Кем служили?
– Командир взвода. Одно время командир роты…
– И так и остались младшим лейтенантом? Как это получилось?
– Не знаю… Наверное, недолго был на фронте…
– Сколько «недолго»?
– С июня сорок четвертого.
– Все время в одной части?
– Так точно.
– Назовите полк, дивизию, армию.
Ларька назвал.
– А орден за что?
– За выполнение боевых заданий…
– Я не формулировку. За что именно?
– Честно говоря, не знаю…
– Ничего достойного не совершили? Скромничаете?
– Нет. Я сейчас объясню: меня представляли к награде трижды. Например, я со своим взводом, находясь в боевом охранении, своевременно обнаружил засаду немцев, вступил в бой и тем предотвратил серьезные потери в батальоне… Это было на льду Мазурских озер, и меня представили к ордену Александра Невского. Другой раз мы зашли в тыл немцам… Ну тоже было конкретное дело: представили к «Отечественной»… Ни того ни другого я не получил… А «Звездочку»… действительно не знаю за что.
– Ну, на три представления один орден – это нормально. Я свой первый получил с пятого или шестого захода. Так что не обижайтесь.
– Я не обижаюсь. Вообще мог без головы остаться.
– Не обижаетесь: с чего же Вы тогда избили начальника курса?
– При чем тут… Начальник курса не имеет отношения к моим наградам.
– Ошибаетесь. Начальник есть начальник. Обида на начальника вчерашнего переносится на начальника сегодняшнего. А вот вчерашние Ваши начальники в Вас действительно не разобрались. Пишут: дисциплинированный, требовательный к себе… А этот «требовательный к себе» только что не в первый день в Академии избивает начальника курса с правами командира полка…
– Это у Котюни-то права командира полка? – Ларика, как всегда, заинтересовала самая несущественная для него лично деталь. – Да он и на роту не тянет. Тыловая крыса… белобрыса…
– Отставить, младший лейтенант! Не забывайте, где Вы находитесь! Откуда у Вас к нему столько злости? Вот Вам лист бумаги, напишите объяснение с указанием мотивов избиения.
– Да я его не избивал.
– Не избивали? Так, слегка погладили кулачком? Мы с Вами уже установили, что Вы его избили, а Вы вдруг начинаете отпираться! Вы же младший лейтенант, а не дитё младшего возраста.
– Мы с Вами установили? Мы же говорили совсем о другом. Если Вас интересует, как было дело, пожалуйста, могу написать. Только никто его не избивал. Я спал… – И Ларька в очередной раз рассказал о злосчастном происшествии с Котюней. Державец выслушал, а когда тот кончил, совершенно не по делу – так, по крайней мере, показалось Ларьке – спросил, где его отец.
– В Лигнице, с госпиталем. Он начмед[15]. Это где-то в Силезии.
– А с доктором Джанелидзе он давно знаком?
– Не знаю. По-моему, они не знакомы.
– Два известных врача – и не знают друг друга?
– Я не говорю, что не знают. Я сказал, что лично они, по-моему, не знакомы. Джанелидзе – хирург, отец – невропатолог.
– Откуда же вы знаете, что Джанелидзе – хирург?
– Ну как откуда… Оттуда же, что Чкалов – летчик, Стаханов – шахтер, Шмидт – полярник…
– А как давно Вы знакомы с капитаном Джанелидзе?
– Впервые увидел его накануне экзамена по физике. Дней десять назад.
– После чего он пришел навестить Вас на гауптвахте…
– Он дежурил по Академии…
– И много к Вам приходило других дежурных по Академии?
Ларька промолчал.
– Ну, хорошо. Тогда последний вопрос. Только подумайте и ответьте точно: Вы видели Джанелидзе в то утро, когда случилась эта… драка?
Ларька почувствовал какой-то подвох. Хотя скорее не подвох, а подсказку: майор явно предупреждал его о чем-то для него очень важном, Джанелидзе ведь хотел за него вступиться… Может быть, он сказал, что был свидетелем той утренней сцены? Поэтому он ответил с несвойственной ему осторожностью:
– Вы знаете, все произошло так внезапно, и я был так взбудоражен, что не берусь точно сказать. Помню, в помещение заходили какие-то люди, но кто именно… – Ларька пожал плечами.
– Значит, представили к «Александру Невскому» и не дали? – Ларька уже отметил, что уследить за ходом мысли оперуполномоченного ему не дано. – Так вот, товарищ младший лейтенант, отправляйтесь-ка к себе на гауптвахту и считайте, что сегодня Вы сполна получили… за Мазурские озера. Больше у Вас охранной грамоты нет: сорветесь – приплюсуем и сегодняшние пять лет.
14
Майор государственной безопасности Виктор Трофимович Державец не первый день служил в органах и потому отлично знал, что отдельная личность представляет для органов интерес не сама по с себе, а лишь как элемент – то есть своей принадлежностью или связью о общественными группами, представляющими в данный момент опасность для государства и в силу этого подлежащих ликвидации или нейтрализации.
Ознакомительная версия.
