Ознакомительная версия.
Нарыв всемирной бойни по всем признакам назревает; России предназначается стать его стержнем, окруженным воспалительным процессом со всех сторон: с юго-запада – ожидовленная ротшильдовская Австрия; с запада – Германия Блейхредера, Мендельсона и К°; с севера – Финляндия Мехелина, Воймы и жидовских агитаторов из «Речи»; с юга – Кавказ и скрытая армянская революция, поддерживаемая Турцией, находящейся в когтях жидов из младотурецкого комитета «Единение и прогресс» и, наконец, с востока – желтый поток «обновляемого» Китая во главе с «обновленной» нашей кровью на деньги американских жидов Японией – это ли не гениальный план всеобщего разрушения, достойный его вдохновителя – диавола?!
«Великая» французская революция и плод с ее дерева – Наполеон – не жалкая ли это игрушка в сравнении с той мировой катастрофой, которая теперь подготовляется на виду у всех, кто только хочет видеть?
Hannibal ante portas! – «Ганнибал у ворот!»
Новый Наполеон уже где-то дозревает… Где только?
До открытого им гонения на Церковь Божию близко. На западе Европы оно идет уже давно.
Помилуй нас, Господи, помилуй нас!
Сказание одного из наших богомудрых о монахе Савватии и иеродиаконе Филарете.
Заходил сегодня один из наших богомудрых.
– Какие люди были прежде, а какие теперь стали! – сказал он к разговору. – Какие тогда были монахи, а мы-то!.. – и он горестно махнул рукой. Я подумал с еще большей горечью: если ты про себя так говоришь, батюшка, то мы-то что тогда?..
А он продолжал:
– Уж не будем поминать наших почивших старцев, – это были при жизни чудотворцы, – возьмем рядовых монахов: ну хоть Савватия, иеродиакона Филарета больничного – это все почти наши современники, трудники монашеского подвига 80-х годов только что кончившегося столетия: не более тридцати – сорока лет нас от них отделяет, а насколько выше они стояли в подвиге даже лучших из нас, теперешних! И каких зато они откровений удостаивались! Нам о таких и думать не приходится… Вот расскажу вам об одном из таких откровений. Скончался преподобно и праведно иеродиакон Филарет, при жизни с необыкновенной любовью несший послушание в больнице, но немало страдавший от клеветы человеческой. О. Савватий его очень любил и горевал, что лишился в нем сердечного себе друга. И вот, занездоровилось как-то о. Савватию; прилег он на скамеечке у себя в келье, заснул и видит такой сон: вошел он будто бы в святые ворота неизвестного ему монастыря, а в монастыре том три храма. Захотелось ему осмотреть этот монастырь. Сначала он направился в тот из храмов, который был от него направо, подошел к нему, да у входа остановился, боясь войти туда, и стал прислушиваться. Вдруг слышит, что внутри храма кто-то разговаривает. Сотворил о. Савватий молитву; ему ответили: аминь! Он вошел, но очутился не в храме, как предполагал, судя по внешности, а в какой-то келье, в которой сидело три молодых монаха в подрясниках и шапочках наподобие афонских, каждый за маленьким столом с письменными принадлежностями. Комната имела вид канцелярии.
Монахи разговаривали о том, какую пользу приносит усопшим поминовение, при этом они вспоминали некоторые места из Священного Писания, из св. отцов, поминали они в разговоре и слово св. Григория Двоеслова и других.
– Какой это монастырь? – спросил о. Савватий. Ему ответили:
– Симонов.
– Что же это за храм направо стоит? – продолжал он спрашивать. – И почему около него такая зелень и деревья в цвету, тогда как везде зима?
(О. Савватий сон свой видел в ночь с 29 на 30 января 1886 года.)
– А в этом храме, – отвечают ему, – приносится бескровная Жертва за души новопреставленных. Милосердием Божиим усопшие получают от поминовения великую пользу: грешникам прощаются грехи их, а праведники получают большую благодать.
Такое рассуждение молодых монахов очень понравилось о. Савватию, и он сказал им:
– Вот у нас недавно умер очень хороший и близкий мне человек…
– Это вы про о. Филарета говорите? – спросили они его.
– Да, про него.
– А не хотите ли вы его видеть? Сердце о. Савватия так и замерло от радости.
– Да, я бы желал! – сказал он робко.
Тогда тот из монахов, который казался постарше, сказал младшему:
– Доложите, что желают видеть о. Филарета. – Тот пошел и, возвратившись очень скоро, позвал о. Савватия следовать за ним. Ввел он его в соседнюю комнату, внутри которой находилась лестница, с которой как раз в это время сходил юноша лет восемнадцати, в светлом стихаре.
– Вам о. Филарета? – спросил он о. Савватия. – Пожалуйте за мной!
Они пошли вверх по очень крутой лестнице, и о. Савватий, несмотря на свою обычную боль в ноге, которой он страдал издавна, не чувствовал ни боли и ни малейшей усталости и шел как будто по воздуху.
Долго поднимались они, пока не достигли опять какого-то храма огромных размеров, с необыкновенно высоким куполом. Храм был круглый, и в нем иконостаса не было. Под куполом были видны лики святых, расположенные группами, как будто на облаках. Между ними о. Савватий рассмотрел лик мучеников, лик святителей, преподобных и других святых, от века благоугодивших Господу. Внизу под ними был виден ряд икон, а наверху, несмотря на отсутствие окон, изливался откуда-то необычайный свет. О. Савватий остановился в немом восхищении перед этим дивным светом и видит, что все изображения святых внезапно ожили, начали двигаться и беседовать между собою. Это крайне поразило о. Савватия.
– Вы о. Филарета ищете? – спросил его кто-то из них. – Его еще здесь нет. Ему готовится место с праведниками и юродивыми.
Тогда о. Савватий, обратясь к своему спутнику, шепотом спросил его:
– Разве он лишен монашества?
– Не лишен, а еще повышен, – отвечал он.
Пошли они дальше и, повернувши направо, вошли уже в настоящий храм, которому тот храм служил бы преддверием. Оба храма эти были соединены аркою. Боковых приделов там не было. Везде горели лампады. Кругом храма шли хоры.
О. Савватий стал глядеть на иконостас, но, заметив, что проводник его смотрит вверх в противоположную сторону, быстро повернулся и, взглянув туда же, увидал на хорах о. Филарета.
– Филарет, ты ли это? – воскликнул он.
– Я, – ответил, кланяясь ему, о. Филарет. Лицо у о. Филарета было очень веселое; одет в светлый стихарь, перекрещенный орарем. Стоит, опершись обеими руками на перила хоров, и, держа в руках бумажный свиток, ласково смотрит на о. Савватия.
– Можно ли мне с тобой повидаться? – спросил о. Савватий.
– Можно! – сказал улыбаясь о. Филарет.
Стал искать о. Савватий лестницу, чтобы подняться на хоры, но лестницы не оказалось. И говорит он о. Филарету:
– Где ж к тебе войти?
– Входи, – ответил о. Филарет, – я помогу тебе.
Думая, что он подаст веревку, о Савватий спросил его:
– Почему же здесь нет лестницы? Как же ты-то взошел сюда?
– Меня вознесли сюда, – ответил о. Филарет, – клеветы человеческие. Прежде я стоял там же, где и ты теперь стоишь.
И лицо о. Филарета из веселого вдруг сделалось печальным.
И только о. Савватий успел помыслить в сердце своем: Филарет, ты был при жизни так милостив к клеветникам твоим! – а уже о. Филарет в ответ на эту мысль говорит:
– Я всегда сожалел и прежде о тех, которые клевещут, а теперь и еще более того жалею о них. Теперь я на опыте узнал, что клевета на брата вменяется клеветнику в тот же самый грех, в котором он оклеветал брата. В этом же грехе он и осудится, если только не покается.
И опять подумал о. Савватий: Филарет, у тебя столько было любви к ближнему! И на эту мысль опять Филарет ответил ему:
– Только здесь и можно узнать, какое великое воздаяние бывает от Господа за любовь и милость к ближнему. Вам, сущим еще на земле, и понять этого невозможно!
«Хорошо ли тебе?» – хотел было спросить его о. Савватий. А тот молча уже развернул свиток, который держал в руках, и о. Савватий прочел написанное там большими блестящими буквами:
«Праведницы вовеки живут,
И в Господе мзда их».
При конце каждой строчки Божественных слов этих стояло по золотой, ярко сиявшей звездочке.
Тут как будто на хорах отворилась дверь, и о. Филарета кто-то позвал, и он, поклонившись, удалился.
На этом о. Савватий проснулся.
Болезни, которую он чувствовал, ложась спать, не бывало; больные ноги стали как здоровые.
Душа его была преисполнена неизъяснимой радости и восторга.
Такое-то вот сказание слышал я сегодня от одного из наших богомудрых, удостоивших посетить наше пустынножительство.
И хотел было я предложить ему вопрос: можно ли каким бы то ни было снам верить? Но не предложил, ибо и моя душа была преисполнена неизъяснимой радости и восторга.
Видение в Шамординой. – О. Памва, простец оптинский и протоиерей о. Александр Чагринский (Юнгеров). – «Христианин» и мужик. – «Антихриста дождемся».
Ознакомительная версия.
