Ознакомительная версия.
Хотя он добился успеха, будучи еще относительно молодым, в карьере Хрущева не было ничего удивительного в свете советских условий: он прокладывал себе путь через школы, политические и другие, в качестве рабочего и карабкался по партийной лестнице с помощью преданности, бдительности и ума. Как и большинство руководителей, Хрущев принадлежал к новому послереволюционному, «сталинскому» поколению партийных и советских деятелей. Война застала его на высшем посту на Украине. Поскольку Красная армия должна была оставить Украину перед натиском немцев, ему дали там высокий, но не высший политический пост – он все еще носил форму генерал-лейтенанта. После изгнания немцев с Украины он вернулся в качестве главы партии и правительства в Киеве.
Мы где-то слышали, что от рождения он был не украинцем, а русским. Хотя об этом ничего и не говорилось, сам он избегал упоминания об этом, потому что было бы неловко, что даже премьер украинского правительства – не украинец! Это было необычно даже для нас, коммунистов, которые могли оправдать и объяснить все, что способно омрачить идеальный образ нас самих, что среди украинцев, нации столь же многочисленной, как французы, и во многих отношениях более культурной, чем русские, не нашлось ни одного человека, способного быть премьером правительства.
Не смогли от нас скрыть и того, что украинцы в массовом порядке дезертировали из Красной армии, когда немцы продвигались в их регионы. После изгнания немцев примерно два с половиной миллиона украинцев были призваны в Красную армию. Хотя против украинских националистов все еще велись небольшие операции (одной из их жертв был одаренный советский генерал Ватутин), мы не могли принять объяснения, что такое положение дел на Украине было вызвано исключительно упрямством украинского буржуазного национализма. Напрашивался вопрос: откуда берется этот национализм, если все народы СССР действительно равны?
Мы были озадачены и удивлены заметной русификацией общественной жизни. В театре говорили на русском языке, даже были газеты, выходящие на русском.
Однако в наши намерения никак не входило винить за это или за что-либо еще нашего заботливого хозяина, Н.С. Хрущева, потому что как верный коммунист он не мог делать ничего другого, кроме как выполнять приказы своей партии, ее ленинского Центрального комитета и своего вождя и учителя И.В. Сталина. Все советские руководители отличались своей практичностью и, в коммунистических кругах, своей прямотой. Н.С. Хрущев выделялся среди остальных в обоих отношениях.
Ни тогда, ни сейчас – после внимательного прочтения его выступлений на съездах – у меня не складывалось впечатления, что его знания выходили за пределы классической русской литературы и российской истории, тогда как владение теорией находилось на уровне средней партийной школы. Помимо этих поверхностных знаний, которые он почерпнул на курсах, намного более важными являются его знания, которые он получил, постоянно совершенствуясь, как самоучка, и, кроме того, опыт, приобретенный им в результате активной и многосторонней деятельности. Невозможно определить объем и качество этих знаний, потому что не менее удивляло его знание некоторых редких фактов и невежество в некоторых элементарных истинах. У него была прекрасная память, он выражался ярко и образно.
От других советских руководителей Хрущев отличался безудержной словоохотливостью, но в то же время, подобно им, любил использовать народные пословицы и поговорки. В то время это было довольно модно и служило доказательством тесной связи с народом. У него, однако, это получалось не так искусственно, благодаря естественной простоте и искренности поведения и манере говорить. Ему было присуще и чувство юмора. В отличие от сталинского юмора, который в основном был интеллектуальным и потому циничным, юмор Хрущева можно назвать типично народным и нередко почти что грубым, но он был живым и неисчерпаемым. Сейчас, когда Хрущев достиг вершин власти и находится под пристальным взглядом всего мира, можно сказать, что он тщательно выбирает позу и манеру выражения, но в своей основе он остался таким же. За нынешним главой советского государства и партии нетрудно распознать человека народных масс. И в то же время следует добавить, что он меньше других коммунистов-самоучек и недоучившихся ученых страдает от чувства неполноценности, то есть он не чувствует и ему не надо скрывать свое личное невежество и слабости за внешним блеском и обобщениями. Банальности, которыми изобилуют его высказывания, являются выражением настоящего невежества и механически заученных марксистских аксиом, но даже их он произносит убежденно и откровенно. Его язык и манера выражения охватывают более широкий круг, чем тот, о котором говорил Сталин, хотя он также обращается к той же самой – партийной – публике.
В своей не очень новой и не выглаженной генеральской форме он был единственным из советских руководителей, кто докапывался до подробностей, говорил о повседневной жизни рядовых коммунистов и граждан. Пусть будет понято: он делал это не с целью изменения, ас целью укрепления, усовершенствования существующих условий. Он вглядывался в проблемы и пытался решать их, тогда как другие лишь спускали из своих кабинетов приказы и получали отчеты.
Никто из советских руководителей не ездил в колхозы, за исключением отдельных случаев, когда надо было поприсутствовать на каких-нибудь празднествах или демонстрациях. Хрущев сопровождал нас в поездке в колхоз и, нисколько не сомневаясь в справедливости самой системы, не только чокался с колхозниками огромными стаканами водки, но и осмотрел парники, заглянул в свинарник и начал обсуждать практические проблемы. По дороге обратно в Киев он все время возвращался к вопросу о колхозах и откровенно говорил о недостатках.
Мы имели возможность в полном объеме наблюдать его исключительный практический ум на совещании экономических секторов украинского правительства. В отличие от югославских министров, его комиссары были прекрасно знакомы с проблемами и, что еще более важно, реалистически оценивали возможности.
Довольно низкого роста и коренастый, но тем не менее живой и шустрый, он был крепко сложен и представлял собой единое целое. Он быстро поглощал внушительное количество пищи – как будто хотел пощадить свои стальные зубы. Тогда как Сталин и его окружение производили впечатление гурманов, для Хрущева, как мне показалось, было все равно, что есть, ему важно было лишь наполнить желудок, как и любому прилежному работнику, если, конечно, у него есть на это средства. Его стол также был обильным – пышным, но лишенным индивидуальности. Хрущев не гурман, хотя он ел не меньше, чем Сталин, а пил даже больше.
Ознакомительная версия.
