— Страшно-то как… Давай передохнем.
— Надо идти, мама. Отдыхать опасно. За немецкой границей нас должен встретить Ганс.
Тень в кустах. Негромкое.
— Кто идет?
Две фигуры замирают.
— Это я, Ганс! Что, напугались? Я уже час вас жду!
— Тьфу, все кончилось!… Мы уже не в Германии, мама!
Старушка крестится. Все трое исчезают в кустах.
Вид сверху. Оживленная улица европейского города, два непрерывных потока машин. Один поток движется в одном направлении, другой — в обратном. Движение автомобильных рек на перекрестке обрывается, и пестрые толпы пешеходов бегут через улицу, сталкиваются посредине и разбегаются на тротуарах. И снова приходят в движение могучие потоки машин, им нет числа. У них своего ничего нет. Тысячи железных коробок упорно продвигаются вперед, как поток бездушных металлических насекомых.
В одной из машин. У руля — Иштван, рядом — Степан. На заднем сиденье — Альдона, Сергей и Ганс. Степан говорит спокойно и негромко:
— О наших новых товарищах — Вилеме и Курте — я сказал все. Теперь поговорим о другом. Год назад Сергей прибыл в Берлин и вскоре познакомился с вами. Год — отрезок времени для бойцов большой, давайте подведем итог. Я собрал вас с разных концов города с соблюдением всех правил конспирации, чтобы поговорить, но времени у нас мало, буду краток.
Он закуривает и собирается с мыслями. Ерошит волосы.
— Чиновник и Инженер — бесспорные достижения. Оба аккуратные, непьющие, работают как хорошо заведенные часы. Чиновник любит деньги, строит виллу, купил машину. Доволен нашим Лёвушкой, а Лёвушка доволен им. Инженер деньги берет не очень охотно, считая себя антифашистом, мы ему верим. Полковник потрепал нам нервы и едва не привел Сергея и Ганса к гибели. С точки зрения разведывательного искусства, Инженер и Чиновник — примеры простоты. Сергей выбрал этих двоих, прощупал их связи, материальное положение и характеры. Завязал дружбу. Один оказался жадным, другой — идейно сочувствующим. Сергей пережил несколько минут острого напряжения, поставив вопрос о сотрудничестве, но оценка положения оказалась верной и предложение было принято. Они имеют прямой доступ к документам. Образовалась упрощенная схема: источник — разведчик. Дело полковника сложное и поучительное — это трехэтажная постройка. Пришлось долго ждать, пока обстоятельства позволили склонить чуждого нам человека к сотрудничеству. Получилась схема «наводчик — наша операция — источник», и обошлась она нам недешево. Вы выиграли уважение полковника тем, что щадили его самолюбие и укрепили его уважение к себе. Он работает честно.
Ганс:
— И все же вся комбинация висела на волоске: я имею в виду разорение Греты. Полковник мог бы получить справку о выезде ее с квартиры!
Степан:
— Нет. Мы зарегистрировали ее в одном дорогом санатории как легочную больную, потом оформили направление в Лугано для окончательного выздоровления. Главным врачом санатория был наш товарищ Пауль — врач, который устроил раненую Альдону у своей тети и успешно ее вылечил!
Ганс:
— Не ошибся ли Центр, послав Сергея во второй и третий разы к полковнику? Ведь в первый раз он уже сделал около сотни фотографий?
— Нет, ошибки не было. Документы были хороши, но они не изобличали лично полковника. Только сопоставление многих десятков фотографий могло доказать, что они получены от Гаэтано Мональди.
— Какой же вывод?
— Старый. Разведка — это риск и работа без твердой уверенности в успехе: иногда мы выигрываем, иногда нет!
Альдона:
— Все это приятно слышать. Мы действовали не хуже киногероев, и значит, мы в состоянии дать материал для хорошего фильма?
Степан:
— К счастью, нет.
Ганс и Альдона:
— Но почему же?! И почему «к счастью»?
Степан:
— Рядовой зритель ожидает увидеть в фильме о разведчиках четыре основные, я бы сказал, обязательные его части: драку, автомобильную погоню, перестрелку и трупы. Парадокс: удачные фильмы накручиваются о неудачных разведчиках. Герой в первых же кадрах фильма должен провалиться или он уже провалился. Режиссер должен столкнуть разведку с контрразведкой и дать публике обычные блюда: без них в фильме нет напряжения!
Альдона:
— А фарс с переодеванием? Нелепый эпизод?
Степан несколько резко:
— Решительно нет! Тысячи фильмов всюду и всегда показывают, каким образом разведчик добывает материалы. На этом все и заканчивается: ни автора, ни читателя, ни зрителя не интересует техника передачи этих материалов в Центр! А у резидентов всех разведок мира голова болит именно от трудно разрешимых вопросов доставки: ни секретные чернила, ни микрофотография, ни радио не решают дело, потому что на каждый способ его действия контрразведка находит способ противодействия. Простак думает, что добыть — это совершить геройство, а доставить — значит быть тыловиком! А статистика провалов показывает, что разведчиков чаще всего ловят при транспортировке. Поняли? Вот вам и тыловики! Я очень рад, что на своей шкуре вы узнали, как это трудно и опасно, и в своей работе с такими «нелепостями» вы встретитесь еще не раз!
Альдона:
— А гибель Греты?
— Сергей правильно, по-человечески сделал, отпустив Грету в Берлин. Она — человек и ехала к своему личному счастью. Мешать ей мы не могли. Тем ужаснее, что погибла она у самого его порога. Но личная драма Греты не должна запугать нас. Нельзя, чтобы поездка в фашистскую Германию стала для нас каким-то пугалом или подвигом. Если выработается такой рефлекс, мы не сможем работать! И второе: гибель Греты пусть будет нам предупреждением. У солдата на фронте есть тыл, у разведчиков его нет. Ложась в постель, он не знает, проспит ли в ней до утра, поднимаясь утром, не знает, попадет ли в нее вечером. Строжайшее соблюдение правил конспирации — вот наш успех! Будьте всегда начеку, товарищи!
Все напряженно думают: события истекшего года проходят у них перед глазами.
— Дальше. Вы совершили удачный налет на гитлеровского фельдкурьера. В чем смысл этой операции? Фашисты всегда и везде прибегают к силе. Мы помним, что в мирное время на территории нейтральной Швейцарии был убит наш дипломат Боровский. Мы не простили убийство дипкурьера Нетте, а у него был дипломатический паспорт! Со времени прихода гитлеровцев к власти политика кулака вошла в моду: все мы знаем о терроре против наших людей и о диверсиях на наших заводах. Ваш налет должен был показать фашистам, что мы — люди мирные, но не трусливые, и на их удар мы можем ответить ударом!
Ганс:
— Товарищ Степан, как следует понимать вообще нашу работу? Что она такое?
