Предлагая этот проект, Нерон не хотел ущемить кого-либо персонально. Он хотел только обеспечить свободные средства, в которых нуждался, чтобы поддержать торговлю, в частности с Востоком, помочь городскому плебсу в снижении цен, положить конец непопулярным действиям чиновников. И все это с поддержкой консервативной аристократии, которая, он считал, выиграет благодаря договорной политике в духе Сенеки. Очень скоро он был вынужден отметить, что его надежды не на чем не основывались. Он ошибся: сенат не последовал за ним. Почему же сторонники взбунтовались, как только были затронуты их интересы? Одним словом, в 58 году Нерон разгневался на сенаторов. Перед непринятием проекта он уже мог догадаться о решении курии, ну и утешился в объятиях прекрасной Поппеи, удалив ее мужа Отона из Рима и [144] назначив его правителем Лузитании. А также отправил Фавста Корнелия Суллу в Марсель. Потерпев неудачу, он преисполнен возмущения. Ходят слухи, что в Германии бушуют пожары и со священной смоковницей произошли странные изменения, это ли не страшное предзнаменование гнева императора?
Но, несмотря на открытую реакцию и ползущие слухи, кое-что свершилось: полученный удар должен был укрепить Нерона в убеждении, что ему нужно изменить стратегию. Некоторые предзнаменования свидетельствуют об этом, а потому он решает — без сомнения, против желания его советчиков — выступить в долине Ватикана. Это происходило в начале 59 года, а может быть, в конце 58-го.
Сенека: между молотом и наковальней
Еще перед началом дебатов о налоговой реформе и в связи с тем, что он хотел оказать давление на курию, император изгнал Суилия, одного из самых значительных сенаторов — сторонников Клавдия и Агриппины, противников упразднения непрямых налогов. Было замечено, что критика Суилия, с одобрения Сенеки, получила благоприятные отклики у некоторых сенаторов. Философа упрекали за поддержку этого проекта. Не думаем, что эта идея Сенеки: он слишком хорошо [145] знал, чем дышат сенаторы. Было очевидно, что он опирается на совет принцепса, где мнения заметно отличались, — и ему предъявили идеологическое доказательство. Было очевидно, что уже готов закон, ограничивающий злоупотребления. Пример Катона и волнения провинциалов, которые часто страдали от вымогательств и поборов, склоняли императора к принятию этого закона.
Сенека тем не менее чувствовал, что ему нужно защищаться. В частности, особенно обвиняют его сенаторы в том, что он быстро разбогател, а кроме того, за лавирование и уступки. Критика затрагивала самого Нерона: в настоящий момент, решив изменить политику и покончив с «милосердием», принцепс противоречил своему советнику в невозможности подчинить себе сенат. Двойственное положение Сенеки проявилась в том, что он нападает и одновременно оправдывается: в личном и политическом плане перед сенаторами и, главное, перед Нероном. Вот почему он напишет в 58 году трактат «О счастливой жизни». В качестве собеседника для диалога Сенека выбрал своего сводного брата. Попав в тупик, он обращается не к другу, а к самому близкому родственнику, которого ценит больше всего и который умеет нападать, а его брат, без сомнения, сам часто нарывался на неприятности. Обычно Сенека выбирал вымышленного собеседника для своих диалогов, но на этот раз ставка слишком серьезна и хитрить было нельзя. После теоретического анализа вопроса о счастье Сенека начинает [146] давать отпор тем, кто обвиняет философов и мудрецов, что они живут не но правилам, которые сами проповедуют. Состояние можно приобрести и честным путем, больше того, это прекрасная основа для обучения добродетели и своему собственному укреплению духа. Полемика, и это чувствуется, не такая уж риторическая, как кажется. Сенека не изменяет своей манере, но оскорбляет тех пустобрехов, которые облаивают философа Тразея, как собаки. Ничего не поделаешь. Его дело проиграно. В сенате перешел в молчаливую оппозицию, время от времени делая упор на эффектных выступлениях, в которых высказывает свое неодобрение.
Нерон устраняет свою мать и проводит новые игры в 59 и 60 годах. При дворе благосклонно принимают поэтов, философов и особенно пропагандистов культуры, августиан, — настоящая Нероновская академия, все готово к большому повороту. [147]
Стратегия ужесточения: изменение курса
В течение прошедших лет милосердие, как мы знаем, было в почете. Сенаторская пропаганда время от времени ссылается на него. Но только время от времени. Ничего не поделаешь, теперь оно уже в прошлом. Отныне только строгость вызывает интерес императора. Пришел час жестокости. [147] Нерон хочет ускорить превращение своего принципата в эллинскую монархию. Римляне не следуют за нами. Тогда он подчинит их себе, усмирит их. Родственники устранены. Потенциальные кандидаты на трон, сенаторы-консерваторы, реальные или воображаемые противники будут уничтожены повсюду, где он увидит опасность. Убийства продолжаются, устраиваются заговоры против жизни императора, который в свою очередь усиливает репрессии. Настоящая эскалация насилия.
Уточним, что это политическое давление имело лишь внутренние причины. Рим встречается с трудностями на Востоке, восстанием, разгоревшимся в Бретани в 60 году. Без сомнения, эта ситуация заставила Нерона действовать. 61 год показал решительное изменение в подходах к подбору консулов.
Заметно изменилась и монетная иконография. До 61 года она работает на традиционную пропаганду, на лицевой стороне монеты главным образом изображают Нерона без головного убора, с указанием всех его титулов, на обратной стороне появляется гражданский венок, отличие, которое уполномочен присуждать сенат. Таким образом подчеркивались авторитет сенаторов, сотрудничество принцепса с курией и заслуги граждан. Итак, с 61 года гражданский венок исчезает. Он заменяется аллегорией: Добродетель, Рим или богиня Церера. Императорские звания представлены с меньшей строгостью. Словом, абсолютизм [148] усиливается, и иконография монет обязана это отразить.
В 61 году Нерон начал новый этап в проведении культурной и образовательной реформ, и, Тацит подтверждает, в этом году он построит гимнасию и обеспечит свободу всем гражданам. В различных зонах и греческих городах Египта вводит новшества: его разбивают на новые объединения, которым дают названия, сообразуясь с императорской династией. Найдена весьма красноречивая надпись в честь Нерона, относящаяся также к 61 году. Наконец, даже поведение императора изменяется. Он больше не любит выходить и показываться на публике, за исключением больших зрелищ и с целью вызвать симпатии толпы в столице.
