По-видимому и Пирогов не без причины останавливался несколько раз в письмах ко второй своей невесте А. А. Бистром на отношениях к первой жене. Он горячо убеждает ее не верить сплетням про него и не составлять себе «предвзятого мнения» о его «наклонности к домашнему деспотизму». Но в одном из писем, однако, сам признается: «Я был эгоистом и не много прилагал труда узнать ее, полагая, что я ее и так хорошо знаю, что душа женщины гораздо проще, мотивы ее известнее».
Екатерина Дмитриевна Пирогова родила 1 ноября 1843 года сына Николая, 5 января 1846 года — второго сына Владимира, стоившего жизни матери. Она заболела после родов воспалением мозга; и умерла в страшных мучениях 19 января, 24 лет от роду.
Через несколько дней Николай Иванович писал своей приятельнице Е. Н. Огонь-Доганьской о смерти жены: «Ее уж нет. Уже нет матери моих двух бедных сыновей. Она оставила меня так скоро, так неожиданно, что я еще не могу свыкнуться с этою мыслью, что я оставлен, что я овдовел и осиротел. Куда ни посмотрю, все кругом меня так живо, так умилительно напоминает мне ее. Вот комната, которую она сама убирала; вот ее простой, милый вкус; вот плющ, вьющийся по окнам, который она сама рассадила.
За что ни примусь, на что ни посмотрю, все она, везде следы ее минувшего существования: то заглавие книги в моей библиотеке, написанное ее рукой, и книги расставлены были ею, и эстампы: развешивала она… Грустно, грустно, невыразимо грустно».
Смерть жены и пересуды о семейной жизни тяжело отразились на Николае Ивановиче. Он не мог продолжать своих ученых исследований, перестал посещать клинику и больницу-, прекратил чтение лекций. Начальству академии пришлось разрешить ему поездку за границу на полгода по делам анатомического института и для направления здоровья, 13 марта Пирогов писал Е. Н. Огонь-Догайской о своем отъезде из России, снова упоминая о смерти Екатерины Дмитриевны: «Еще в прошлом году, в Ревеле, мы нередко говорили с женой о поездке за границу, и это было всегда моей лучшею мечтою — ехать с любимой женой в Италию. А теперь я еду один, с пустым сердцем, с грустными воспоминаниями».
Из Италии Николай Иванович хотел проехать в Сицилию. Он собирался сделать «нешуточное путешествие», чтобы отвлечься от тяжелых мыслей о печальном исходе его пергой женитьбы.
ПИРОГОВ писал друзьям из своего путешествия по Италии. Эти письма до нас не дошли, но адресаты находили их остроумными и занимательными. Литературным слогом Пирогова (восторгались не только его друзья. Через год после путешествия по Италии он совершил поездку на Кавказ для проверки действия эфира как анестезирующего средства при оперировании раненых на поле сражения. Выпустив научный «Отчет о путешествии по Кавказу», Пирогов во вступительном очерке дал художественное описание своей поездки.
В журналах и газетах были напечатаны рецензии на «Отчет» Пирогова, причем отмечались достоинства вступительной главы. Особенно, хвалил ее в большой статье критик «Отечественных записок»: «В русской литературе, богатой прекрасными поэтическими произведениями, вдохновенными кавказской природой, немного ученых книг о Кавказе, которые по обилию фактов, разнообразию сведений и общедоступности изложения могли бы сравниться с этим важным, вполне замечательным трудом нашего известного хирурга. В нем столько разнородных фактов, взглядов, наблюдений и картин, представленных в высшей степени просто, что по прочтении книги вам кажется, будто вы познакомились с несколькими отдельными сочинениями, в которых и ученый врач найдет сведения по разным отраслям медицины, и человек военный встретит меткие замечания об особенностях азиатской войны, и светский читатель полюбуется верными, живописными очерками кавказской природы и нравов».
Научное значение «Отчета» Пирогова огромно в теоретическом и практическом отношениях. Изучением действия эфира как анестезирующего средства Николай Иванович занялся в клинике немедленно по возвращении из-за границы, где этот способ впервые применен в 1846 году. За два-три года до того крупнейшие западноевропейские хирурги не верили в возможность уменьшать страдания людей под ножом хирурга. Знаменитый французский ученый хирург Вельпо, почти перед самым применением эфира в хирургии, говорил: «Устранение боли при операциях — химера, о которой непозволительно даже думать; режущий инструмент и боль — два понятия, неотделимые друг от друга в уме больного».
Занявшись исследованием действия эфира при операциях, Пирогов стал изучать влияние его на животный организм и произвел ряд весьма тщательных опытов над животными, главным образом собаками. Кроме того он испытал действие эфира на здоровых людей и произвел 50 операций под эфирным наркозом. Работая с эфиром, Пирогов, кроме обыкновенного способа этеризации помощью вдыхания, применял еще другой, лично ему принадлежащий способ, — он вводил пары эфира в кишечный канал через прямую кишку. Он придумал также два прибора как для наркоза по своему способу, так и для вдыхания.
Опыты Пирогова привлекли внимание всей грамотной России: в газетах и журналах печатались сообщения об его новом открытии.
После опубликования в научной печати результатов клинических исследований Пирогова над эфиром ему была предоставлена возможность проверить свои наблюдения на Кавказе — в обстановке войны. «В июле 1847 года, — пишет он в своей краткой автобиографии, — я участвовал при осаде крепостного аула Салты; осада продолжалась целых 6 недель, были постоянно ночные вылазки, подкопы, штурмовали также одну часть аула; все это доставило несколько сотен раненых, и тогда у всех, требовавших операционного пособия, я употреблял эфирование моим прибором per os и per rectum (через рот и прямую кишку) в первый (раз на поле сражения. И на первый же раз употреблена была мною неподвижная крахмальная повязка на поле сражения в сложных переломах конечностей». Много лет спустя после своей кавказской поездки Николай Иванович с гордостью вспоминал: «Благодеяния анестезирования и этой повязки в военно-полевой практике дознаны были нами на деле прежде других наций». Профессор Левшин через 50 лет после опытов Пирогова писал, что, сравнивая статью знаменитого хирурга, написанную в 1847 году, с сочинениями «последнего времени» об анестезирующих средствах, можно убедиться, как мало оставили исследования Николая Ивановича существенных пробелов в разъяснении действия эфира на животный организм. Автор добавляет, что никто из военных хирургов 40-х годов XIX столетия не решался подвергать раненых наркозу во время операций на театре военных действий.
