панцирях и с копьями в руках выступили из Спарты, сопровождаемые толпой легковооруженных бойцов.
Во главе войска был Павсаний, племянник Леонида, павшего при Фермопилах.
Как погиб красивейший из персов
Когда Мардоний узнал, что спартанцы выступили в поход, он вывел свое войско из Аттики и отошел в Беотию. Аттика была страной холмистой, а Беотия – страной ровной и очень удобной для персидской конницы.
«Танцплощадка войны», – так назвал Беотию Эпаминонд, величайший из беотийских полководцев, живший лет семьдесят спустя после Геродота. И действительно, за несколько столетий греческой истории на беотийской равнине разыгралось несчетное количество сражений, – в том числе и то, о котором пойдет сейчас речь.
Афиняне переправились с Саламина и соединились со спартанцами в Элевсине. Это город, посвященный подземным богиням Деметре и Коре. Здесь показывают тот луг, где перед гуляющей Корой раскрылась пропасть и бог Плутон с черной колесницы схватил девушку и увлек в свое подземное царство. Здесь показывают то поле, которое впервые на земле было вспахано и засеяно хлебом: этому научила людей богиня Деметра. Здесь стоит знаменитое святилище Деметры и Коры, где раз в год справляется тайный праздник подземных богинь, о котором никто никогда не говорит вслух; а святилище это замечательно тем, что сколько в него ни набирается народу, оно никогда не бывает полно.
От Элевсина двинулись на север, к беотийской границе. Граница шла по горному хребту Киферону. Греки перевалили Киферон и стали на его пологом, овражистом северном склоне. У подножия склона текла медленная речка Асоп, за Асопом расстилалась зеленая беотийская равнина, на равнине пестрел палатками раскинувшийся персидский лагерь с деревянной стеной, а за лагерем, на горизонте, виднелись стены Фив, самого большого города Беотии.
Мардоний ждал, чтобы греки сошли на равнину. Греки медлили. Мардоний послал вверх по склону свою конницу слуками. Туча стрел посыпалась на греческий строй. Персы подскакивали вплотную к греческим щитам и копьям и кричали, издеваясь: «Трусы!» и «Бабы!»
На самом опасном месте стояли мегарцы. Они послали к вождям гонца: «Мы гибнем, но держимся; если нас не сменят, мы отступим». Павсаний спросил вождей: «Кто пойдет добровольно?» Никто не отважился; вызвались одни афиняне. Под градом персидских стрел их отряд сменил мегарцев и начал отстреливаться.
Впереди персов гарцевал на белом коне Масистий, самый рослый, красивый и сильный человек в царском войске. В бок коню попала стрела; конь встал на дыбы и сбросил седока. Тяжесть лат мешала Масистию подняться на ноги. Афиняне бросились на него с мечами и копьями. Мечи и копья скользили по его золотому чешуйчатому панцирю. Кто-то догадался и ткнул перса копьем в глаз. Масистий замер и испустил дух.
Персы бросились на афинян вскачь, во весь опор, со всех сторон, с неистовыми криками. Только греки с их умением держаться в строю могли выстоять пешими против такого натиска. На помощь афинянам двинулись другие отряды. Битва была яростной, но недолгой. Увидев, что отбить тело вождя им не удается, всадники врассыпную ускакали прочь.
Вскоре в персидском стане поднялся стон и плач: это персы оплакивали Масистия. Они обрезали волосы себе и гривы лошадям. Они били себя в грудь и по голове, и крики их разносились на всю Беотию. Ибо после Мардония Масистий был первым человеком в персидском войске, и сам царь его знал и любил.
«Между тем греки, выдержавши напор конницы и отразивши его, сделались гораздо смелее, – говорит Геродот. – Тело Масистия они положили на колесницу и возили по рядам своих войск, а тело это своим ростом и красотою весьма заслуживало того, чтобы поглядеть на него: ради этого его и возили. Воины покидали свои места и шли смотреть на убитого Масистия».
Какие гадатели были у греков и персов
Греция – страна сухая и безводная. Путников здесь напутствовали пожеланием: «Счастливого пути и пресной воды!» А когда в поход выступало большое войско, то напоить его на стоянке стоило больших трудов.
Там, где стояли греки на склоне Киферона, воды не было. Впереди тек Асоп, но за Асопом скакали персидские лучники, и стрелы их не подпускали греков к реке.
Павсаний решил перенести стоянку в сторону– к городу Платее.
Платея лежит у самой границы между Беотией и Аттикой. Платейцы были единственными из греков, кто пришел на помощь афинянам при Марафоне; платейцы были единственными из беотийцев, кто не передался персам при нашествии Ксеркса. Здесь и решил раскинуть Павсаний свой стан. Перед Платеей был источник Гаргафия, где можно было брать воду, а за Платеей – киферонский перевал, откуда можно было подвозить пищу. Гаргафия эта, – уверяли греки, – тот самый источник, в котором купалась богиня Артемида, когда ее увидел нагою охотник Актеон и был за это превращен в оленя и растерзан собственными собаками.
Греки стояли нахолмаху Гаргафии, персы стояли на равнине за Асопом. Павсаний не решался сойти на равнину, где была всесильна персидская конница; Мардоний не решался взойти на холмы, где была неприступна греческая пехота. День за днем, десять дней стояли два войска друг против друга. Воины томились. Они спрашивали полководцев, почему их не ведут в бой. Полководцы отвечали: «Потому что боги не дают добрых знамений».
Добрые знамения – это была целая наука. Гадать можно было по полету птиц, по крику птиц, по грому и молнии, по кометам и затмениям, по плеску воды и дыму ладана, по самым случайным словам и звукам. Главным же образом гадали по жертвоприношениям. При каждом войске гнали небольшое стадо жертвенных быков и баранов, чтобы они были под рукой перед всяким важным боем. Считалось добрым знаком, если животное шло на заклание охотно и кивало головой (чтобы оно тряхнуло головой, ему иногда наливали воду в уши); дурным знаком – если оно упиралось, вырывалось или умирало от страха раньше, чем его зарезали. Зарезав животное, смотрели, как горят на алтаре куски его мяса, особенно – хвост; если хвост скручивался, это предвещало трудности, если конец его опускался вниз – неудачу, если поднимался вверх – удачу. Выпотрошив животное, смотрели на его внутренности, особенно на печень: если вид их казался необычным, это значило, что животное нездорово и, стало быть, неугодно богам: боги не насытились и требуют себе другого животного. Чтобы добиться добрых знамений, приходилось иной раз закалывать не один десяток баранов или овец. Поэтому неудивительно, что умные гадатели могли оттягивать бой сколько угодно.
У спартанцев гадателем был Тисамен из Элиды. Это был человек необыкновенный. В молодости он обратился к оракулу с
